.    В мадам Малфой странным образом уживались женственность, мужество и неколебимая уверенность в себе и в том, что она совершенно ничего не знает. Разговор с мистером Бёрком, равно как и желание Люциуса взять её с собой, так и остались двумя большими белыми пятнами в двадцатом ноября семьдесят шестого года Нарциссы Малфой - следователю, который бы взял с неё клятву не лгать, она бы не сказала ни слова лжи, описав свой день как "странно, быстро, но с подарком".
     Подарком были две китайские кости-восьмигранники, украшенные резьбой и мелкими, что подкова блохи, рунами на рёбрах. Мастер явно не жалел ни глаз, ни души, которую вложил в создание этого изысканного и малопонятного несведущему человеку артефакта.
     А вот мадам Малфой знала, что нужно делать с восьмигранниками. После получаса, проведённого в тёплой воде с эвкалиптовым маслом, которая не обжигала кожу (вредно для кожи - молодость от жары уходит быстрее!), мадам выбралась в супружескую спальню. Здесь был маленький, на три полена, камин, скорее декоративный, чем отопительный; большое окно, которое, стоило леди хлопнуть в ладоши, скрылось с глаз долой за тяжёлыми, но элегантными гардинами, большая кровать с достаточно жёстким (как и, ха-ха!, поведение Люциуса в той же части комнаты) матрацем, и резной итальянский столик для подсвечника эпохи позднего южного Ренессанса. Рядом с ним-то и стояла Нарцисса, держа в руках мешочек с теми самыми восьмигранниками. Каждый из них что-то значил, и два по сумме выдавали тоже что-то. Казалось бы, магии в броске костей не было - лишь вероятность... Но Нарцисса думала иначе. Она не осмеливалась кинуть их до того, как будет задан чёткий вопрос. Гадание любит определённость. Женщина колебалась, не замечая ничего вокруг. Где был муж, она тоже не знала, решив, что это будет её первый вопрос.
     Кости выдали два раза по единичной грани. Сейчас придёт. И правда, дверь скрипнула...

.    Кости зависли в воздухе, медленно поворачиваясь вокруг своей оси. Скрипнувшая дверь не заставила Нарциссу обернуться - её внимание было сосредоточено на новеньком в коллекции, но стареньком по возрасту артефакте, который занимал молодую женщину целиком и полностью.
   - Зачем об этом спрашивать? Никогда не договорятся. Пока есть одни, другим будет, кого хаять, - апатично заметила мадам Малфой, складывая ручки на груди. Объятия мужа были штукой опасной: даже кости не могли сказать наверняка, чем закончится порыв нежности Люциуса сегодня - синяками или удовольствием, или сначала синяками, а потом удовольствием. На пятом году брака такое своеобразие вносило в их совместное существование некоторую долю разнообразия и не давало соскучиться.
   - Я пока не очень хорошо понимаю, как они работают.
     Ну какой Малфой признается в своей глупости? Нарцисса оправдывала себя только тем, что Люциус ей муж, ему нужно говорить правду, какой бы неприглядной она ни была, да и девочке со светлыми волосами и точёной фигуркой в этой жизни прощалось куда больше чем девочке без этих конфигураций. Тем более, бонусом, Нарцисса была чистокровна, была даже немного умна и была Блэк.
   - Вот смотри. Кем будет наследник семьи Малфой? - Нарцисса снова бросила кости в воздух - и они зависли. Один на единице, другой на восьмёрке. То есть, одна кость говорила, что никем, а другая - что всем. Два восьмигранника спорили между собой от самого простого вопроса, какой могла задать женщина, которой в этот самый момент супруг начал есть поцелуем плечо. То есть, кости явно знали её маленькую тайну, но были выше этой дамской хитрости: мол, кого воспитаете, тем и будет.
   - Девочка? - бросок. Всё те же единица и восьмёрка, вращающиеся вокруг своей оси перед глазами.
   - Мальчик? - ситуация не изменилась.
   - Я не понимаю, как они слышат мой вопрос. Таро можно попросить уточнить, а эти кости... Как будто смеются надо мной оттого, что я их могу прочитать, но не могу понять... Зачем сравнивать артефакт, купленный за деньги, с моим мужем? В чём подвох? - Нарцисса ловко повернулась к Люциусу, потеряв контроль над костяшками, которые тотчас же упали на маленький изящный столик. Сложно вообще было сказать, насколько, как и почему они с Люциусом были близки: иногда молодой мадам Малфой казалось, что даже в моменты занятия любовью они не были одним целым. А иногда - что Люциус был отражением её самой. Особенно если не слишком сильно сжимал шею и руки.
   - И я боюсь их спрашивать о чём-то серьёзном. Может, у тебя получится лучше? Только не трогай их, пожалуйста - просто задай вопрос, брошу я. Гадание не любит незнакомых рук, - мягко пояснила Нарцисса, с ужасом осознавая одну простую вещь и ища какой-нибудь повод отказать мужу. С этим визитом к Бёрку она забыла про свои магические ухищрения с возможной беременностью...
     Одна кость упала на пол, и женщина поторопилась изящно и быстро наклониться за ней, возвращаясь к мужу поближе. Ну и что, что забыла? Или всё-таки болит голова, а потом ещё придумывать, как извиняться? Ну уж да - или ну уж нет? Хрупкое счастье сурового брака - или страх скончаться родами? На её лице застыло выражение смятения пополам с тягой к мужу и желанием закинуть гадание куда подальше.
   - Что ты хочешь знать, свет моей жизни?

.    От императивного "ты подаришь его мне" Нарциссе стало страшно. Всё украдено до нас, так сказать. То есть, решено за вас, и всё, что остаётся - только подчиниться. Максимумом вольности, который можно было себе позволить - укусить Люциуса. Да-да, именно так - но и то не как ротвейлер, в этом и был единственный существенный плюс. "Я боюсь рожать больше всего на свете!", - хотела было признаться мужу молодая леди, но слова как-то не пошли и не вписались в ситуацию. В конце концов, если Люциус ещё не скрутил ей за спиной руки и не приложил грудью об стол, стену или не воткнул причёской в единственное в комнате супругов кресло-гарнитур к гадальному столику, то, можно, всё не так и плохо.
     Хотя днём она продемонстрировала свой характер. И сейчас у неё тоже было на это право - она же Нарцисса Блэк!
     Тем более, что Люциус спросил... Про политику. Не про "откуда ты взяла этот идиотский изумрудный пеньюар" и не про "когда ты уже, дракклова дочь, родишь". Лицо мадам Малфой приобрело выражение благостное и почти спокойное, хотя она спиной чувствовала угрозу, исходящую от мужа. Но, может, и он не станет сегодня её подвергать опасности. Может быть, разговор о политике и отказ от насилия - это первый шаг к тому, что у других называется "традиционный брак". Не приведи Мерлин скатиться в эту рутину, лучше уж пусть избивает? Нарцисса снова погрузилась в свои мысли, и между бровей пролегла морщинка - впрочем, ушедшая сразу же, когда молодая женщина заговорила:
   - Покинет, если его скомпрометировать.
     Бросок кубиков в воздух - один на семёрке, другой на шестёрке, но ближе к грани с пятёркой. Нарцисса всерьёз принялась толковать то, что выпало, изо всех сил стараясь сохранить контроль над собой и скудные остатки самообладания.
   - Ребро между гранями - это внешнее вмешательство. Смотри, если подтолкнуть восьмигранник, он займёт нужную тебе позицию... - леди Малфой подула на кость, и она на какое-то время заняла положение "шесть". Как только Нарцисса повернулась к мужу, кости снова бухнулись на стол, и одну, как и в прошлый раз, пришлось поднимать с пола тем же самым движением. Пока артефакт не слушался хозяйку так, чтобы сразу прыгать в руку. Мадам Малфой почти врачебным движением сняла халат, оставшись в рубашке, которая меньше сковывала действия, и продолжила задавать вопросы, на какое-то время оказавшись в своём мире, в котором не было мужа.
   - Силовое вмешательство? - кости выдают две единицы. Нет, нет - артефакт против. Конечно, парочка кубиков не указ для таких, как муж, но.
   - Компромат? Обман? Интрига? Подставной министр? - на каждый из четырёх вопросов грани выдавали разные комбинации, где-то с рёбрами, где-то без них, и Нарциссу увлекла попытка допроса артефакта. Выскользнув из рук Люциуса, она ручкой поманила к себе заколку со столика около кровати: аксессуар подпрыгнул, затем собрал её волосы в небрежный узел на затылке - чтобы не мешались.
   - Обмануть ближнего, скомпрометировать настоящего, отказаться от поста с помощью подставного лица, - резюмировала мадам. - Звучит трудно. Но стоит попробовать... Можем подложить под него какую-нибудь даму из наших или ввести в штат оборотня, который кого-нибудь укусит из Министерских... Но, да, что это я. Я ничего в этом не понимаю. Однако, не используй грубую силу - это ни к чему не приведёт, - опомнилась Нарцисса. Ну да. Никакой грубой силы, если только ты не дома - тогда разочек можно и мужа укусить.

.    Люциус упомянул имя Сивого. Нарцисса захотела убежать на край света от гнили, которой повеяло в супружеской спальне Малфоев от одного только озвучивания вслух прозвища Фенрира. Или это была его фамилия? В любом случае, женщине стало не по себе, и оставалось только удивляться, как мужу удавалось поддерживать контакты с такими разными людьми… И не очень людьми. Кости выпали из руки, когда её за запястье взял Люциус, простучав по деревянному паркету. Расстояние между супругами сократилось до минимума, и леди Малфой могла не просто услышать ровное дыхание Люциуса – но и почувствовать его. Как и весьма провокационный укус на её плече, который слегка налился краснотой от того, что кожа у Нарциссы была слишком нежная. Ничего страшного, боли молодая Малфой не боялась – но и не любила настолько, чтобы позволять её себе причинять.
     - А если я не хочу бросать кости? Если я просто хочу, чтобы ты любил меня, потому что ты – мой муж, и я схожу по тебе с ума? – она поймала взгляд мужа, заглянув ему в глаза. Нет, Люциус был опасным человеком, и доверять ему даже сейчас было бы опасно. Он ставил условие даже тогда, когда обманчиво позволял Нарциссе выбрать самой, каким образом проводить с ним ночь – если кости скажут «девять», её ждут синяки и боль, хотя бы она её и не боится. Положение безвыходное, разве что Нарцисса сможет придумать, как взять инициативу в свои руки. Правильный ответ – «никак», потому что не было такого, чтобы Люциус позволил ей даже просто разочек сказать «нет». Но попробовать стоило. В конце концов, леди Малфой не лукавила – мужа, каким бы он ни был, она любила, хотя и не понимала его тяги к бесконечному доминированию над женщиной, которая и без того его слушается.
     - Предположим, что я была бы послушной и бессловесной девочкой, - начала Нарцисса, снова отправляясь под стол за костями, и в этот раз она уже вовсю использовала те женские хитрости, на какие была способна: и изящно наклонялась, и даже бросила на мужа скромный взгляд из-под стола. Артефакт вернулся в свой мешочек, когда примерная супруга и, в будущем, добродетельная мать снова прижалась к мужу, откладывая гадальные принадлежности. Она даже встала на цыпочки, чтобы говорить на ухо Люциусу, который был достаточно выше неё:
     - И что бы ты получил? Слизь, мямлю, инкубатор для вынашивания детей? И через сколько я бы окончательно дискредитировала себя как личность, которую хочется иметь рядом? Посмотри на тех, кто мог быть на моём месте. Алекто Кэрроу. Груба, резка, не знает, что такое ухоженные руки, – ну, раз уж не избежать ей сегодняшней дозы постельных сцен, то можно и поиграть. С Люциусом-то грех не, многие бы души попродавали на чёрном рынке. Нарцисса шевельнула укушенным плечом, и ткань с него соскользнула вниз. Она задумчиво прикусила губу и тронула обнажённым плечом мужа.
     - Молли Пруэтт. Родила… Троих? Четверых? Толстая, пропахла пирожками гор-я-ячими, - потянула букву «я» Нарцисса, проводя указательным пальцем по губам Люциуса. Она продолжила, заходя за спину супругу:
     - Весьма соблазнительно, правда? А я, по крайней мере, не такая скучная, хотя в твоей власти меня наказать именно за это, – пояснила Нарцисса. Её ночная рубашка из изумрудного шёлка соскользнула на пол не без помощи второго плеча. Не то, чтобы муж был хоть раз замечен в уничтожении одежды, но так она точно останется целой. А вот Нарцисса слегка поёжилась, но распрямила плечи, обнимая мужа сзади и не показываясь ему. Сам разберётся, что к чему.

.    Нарцисса ожидала чего угодно - но не кровати. В первую брачную ночь едва восемнадцатилетняя девочка только пискнула, когда её осторожненько раздели и так же осторожненько консумировали брак - к двадцати двум годам она знала, чем отличается занятие любовью от спонтанной близости на рабочем столе Люциуса; и уж тем паче от агрессивного взятия жены, как Бастилии - быстро и на камнях пола. Вот и сейчас, оказавшись на руках у мужа, а потом и на кровати, леди Малфой очень, очень сильно удивилась. Она себя и видела - в зеркале, которое отражало их обоих с мужем. Но, вероятно, Люциусу было видно лучше, как именно сегодня выглядела Нарцисса, и молодая леди почти хищно оскалилась, когда супруг, увлёкшись ласками её живота, не заметил появления в руках в жены волшебной палочки.
     Она какое-то время думала, стоит ли. Какое-то время, гипнотизируя взглядом последнюю не расстёгнутую пуговицу жилета, даже думала, не отключить ли ей мужа, чтобы успеть принять свою акацию от беременности - но все эти мысли ушли далеко, потому что не хотеть Люциуса, когда ты лежишь, слегка изогнувшись, в собственной спальне, а тебя целует такой красавец - это, Мерлин и Моргана, преступление. А Нарцисса была законопослушной девочкой и вообще всячески чтила уголовный закон магической Британии. Поэтому единственное, что она сделала - повела волшебной палочкой, чтобы создать отличную изумрудную ленту...
   - Если ты видишь, то чувствуешь совершенно не так остро, как мог бы.
     Она выскользнула из-под мужа, вставая на колени на кровати и поманив Люциуса к себе пальчиком. Да-да. Простеньким и пошловатым сгибанием и разгибанием указательного пальца.
   - Мы немножко поиграем, милый. Вдруг... Это не я? - она выпустила ленту из рук, и глаза Люциуса были завязаны прочно и крепко. Ну, может сейчас принять магическое снадобье от ненужного ей зачатия? С другой стороны, ей нравилось ходить по краю и размышлять о том, что одна ночь может обречь на бесконечные страхи темноты, немощи, боли, потери фигуры, привлекательности и здоровья... Определённо, баланс на лезвии ножа заставлял кровь бегать быстрее, а Нарциссу - действовать смелее, чем тогда, когда её впервые привели в эту комнату. Молодая женщина тихо-тихо выдохнула, к Мерлину отрывая эту злосчастную пуговицу с жилета мужа. Мешается же, ну. А ей и так приходится импровизировать на ходу, заставляя фантазию работать практически в выходной день. А это должно было быть оплачено вдвойне.

.   - Hooligan, леди Хулиган, а ведьм мы никаких не знаем... - представилась молодая женщина, позволившая схватить себя за руку и глубоко, со всей нежностью, поцеловать мужа. Несмотря на то, что Нарциссе хотелось прекратить представление и перейти, так сказать, ко второй части Марлезонского балета (и, возможно, отправиться спать), важность постельных развлечений она не могла переоценить. Да их вообще никто не мог переоценить. Обычно Люциус, простите, имел обыкновение не слишком-то и уважительно трахаться - что, само по себе, доставляло некоторые неудобства, заставляло избегать мужа и вообще лишало веры во всё хорошее, что есть в противоположном поле. А сейчас, с завязанными глазами, следующий по наитию за запахом женщины, ему нужно было усвоить простой и очень нужный урок от Нарциссы: не бей своих, чтоб чужие боялись. Страсть и желание можно было направить и в другое русло, куда более приятное, чем простое "на столе, можешь не раздеваться", даже если в крови кипел адреналин. Возможно, после этой ночи муж пересмотрит своё отношение к тому, как получить не только тело молодой жены, но и обеспечить себе надёжный тыл, верную опору и вот эти все "семья, долг, честь". По мнению Нарциссы, которая только чуть-чуть помогла Люциусу с запонками рубашки, чтобы в пылу не наткнуться на них филейной частью, даже те, кто убивал людей, могли жить по-другому дома. А за стенами нашей крепости... Хоть потоп.
   - Первое правило нашего клуба - никто не должен знать ни о каких правилах. Единственный принцип - запрещается убивать. Следуй за мной...
     "В том числе скукой и глупостью, но это не про нас".
     Нарцисса пару раз вздохнула, закусив губу и напоминая себе о том, что её задача не просто отдаться мужу. В ней была и страсть, и чувства, и эмоции - и, чтобы брак не превратился в рутину, а постель - в "супружеский долг", который то не платишь, то платишь с процентами, чтоб не забрали всё самое дорогое, ей приходилось вовсю внушать себе, что сейчас она не просто так, от балды и по совету женского журнала проводит с ним ночь так, "как хочется ей". Первые сорок лет детства мужчины - и далее по тексту, а Люциусу всего двадцать два. Как и ей.
   - Расслабься, - она ловким движением руки заставила мужа лечь, забирая у него рубашку. А потом она не нарушила закона Гэмпа, потому что знала, где находится еда в этом доме: в воздухе зависло блюдо с разнообразными тропическими фруктами, сладостями из Индии и Персии, ванночкой топлёного горячег шоколада и соусницей с австрийскими взбитыми сливками. Времени организовывать гору во что-то сильно художественное у леди не было: во-первых, Люциус всё равно с завязанными глазами. А во-вторых...
   - А теперь скажи: это похоже на меня? - кусочек сушеного ананаса из далёкой Бирмы опустился в шоколад, а потом отправился к Люциусу, капнув горячим шоколадом на грудь. Нарцисса поспешила устранить оказию, слегка чиркнув зубами по коже мужа. Ну вот, её плечо отомщено.
     А во-вторых... Она целый день ничего не ела, а так есть реальный шанс не только заняться с мужем чем-то большим, чем банальное "раздеться и отдаться", но и ложиться спать не на голодный желудок. Что ни говори, а Малфои свой гешефт получат всегда, даже если до брака эти Малфои были Блэками - здесь вообще бесспорно.

.    Люциус, конечно, не видел Нарциссу, в конце концов просто подчинившись ей. Или, по крайней мере, молодой женщине так казалось: наконец-то руки не мешали ей скармливать мужу (и, периодически, себе любимой) фрукты в тёмном горячем шоколаде и в несладких приятных сливках. Шоколад капал на мужчину, женщина его тут же убирала, не давая слишком сильно обжигать, но взамен, как и было заведено, слегка кусалась. Самую-самую малость, чтобы не всё было настолько шоколадно. Но, в конечном счёте, муж выл вознаграждён, хотя и не так щедро, как стоило бы, но всему своё время. Кусочек «драконьего фрукта» отправился в шоколад, и его уже Нарцисса скормила не руками, а зубами, снова одарив супруга поцелуем, впрочем, быстро прерванным. Хорошенького понемножку!
    - Любовь с супругой бывает такой и на пятом году брака, и на десятом – было бы, кого любить, - она чуть-чуть прихватила губами мочку уха Люциуса, с нежностью подув в него и коснувшись внутреннего хрящика языком.
«Кто понял жизнь – тот не спешит», - философски размышляла Нарцисса про себя как бы в ответ на жалобу Люциуса о нехватке приятной тяжести. Она приняла решение компенсировать потерю и даже снова повела волшебной палочкой, доставая из кладовой достаточно пыльную, но оттого очень атмосферную бутыль французского шампанского «Вино кометы» одна тысяча восемьсот одиннадцатого года, из виноделен знаменитой вдовы Клико. К слову сказать, пить такое с обнажённой красоткой Блэк в постели – уже незабываемое ощущение, потому как бутылей в мире осталось меньше, чем пальцев на руках, а Нарцисса себя почитала вообще уникальной. Два бокала, лёгкий хлопок – алкоголиков у Малфоев не держали, но даже молодая леди умела открыть бутылку красиво и без фонтана.
    - Можешь снять повязку, - милостиво разрешила Нарцисса, протягивая Люциусу бокал и благополучно оседлав голени его ног. – Просто продолжай получать удовольствие. Помни, никаких правил.
Она отсалютовала мужу бокалом, опираясь одной рукой на его живот. Кстати, рука тоже не лежала без дела – она очень мягко и нежно гладила мужа кончиками пальцев, а Нарцисса как бы и не причём. Просто сидит на его ногах, разрешила ему снова видеть прекрасный дивный мир вокруг, попивает шампанское по цене домика в центре Сити с видом на Вестминстер.
     Эстетика – да и только.

.    «Комета» была чем-то феерически вкусным, Нарцисса чувствовала себя отлично, а Люциус… Люциус до сих пор не был раздет, и мятые брюки британской овечьей шерсти выглядели на нём неуместно – особенно в супружеской спальне. Впрочем, раздевать мужа мадам Малфой не спешила: она была ему жена, а не няня. Потому, когда Люциус совершил змеиный бросок кобры вперёд и притянул её к себе, Нарцисса почувствовала внутренней стороной бедра ожог от резкого скольжения мягкой кожи по твёрдой шерсти. Шампанское ценой в дом в Сити расплескалось, и Нарцисса засмеялась от напряжения, запрокидывая голову и открывая на какое-то время горло. Заколка, державшая волосы на затылке, не выдержала и выпустила охапку платиновых волос, отлетев далеко за пределы кровати. Женщина с деланной грустью проводила её взглядом, и, услышав, как один из драгоценных камней скачет по каменному полу.
    - Я только что придумала новое правило.
     Какое именно правило пришло в голову Нарциссы, озвучено не было: ей и так было хорошо почти верхом на муже, вот ещё – разговаривать она будет! За спиной по-прежнему лежала волшебная палочка, и Нарцисса отвлекла мужа, абсолютно так же выкинув свой бокал на пол. Звук разбитого стекла, снова смех, она снова заставляет мужа лечь, делая вид, что вот-вот заберётся сверху… Взмах волшебной палочкой. Руки Люциуса оказываются привязанными к изголовью кровати магическими оковами, и Нарцисса устраивается верхом уже не на ногах, а на животе своего мужа. Теперь-то он точно узнает, что такое «небо в алмазах», если увидит, конечно. Но пока лента не отправилась назад, на глаза. Пока что из волшебной палочки появился небольшой кожаный хлыстик, сродни тем, какие можно было встретить на конюшне – но куда более изящный, мягкий и приятный на ощупь.
    - Нужно успевать любить, Люциус. Что ты будешь делать, если я исчезну до того, как пробьёт двенадцать часов?
Она взяла с блюда обыкновенный банан, непринуждённо очистила его и съела совершенно невинно – хотя, Эммануэль бы с ней поспорила на эту тему. Как ни крути, ужин всё ещё продолжался, и для дискуссий не было времени. Но спросить мужа, чего он хочет – это абсолютная необходимость.
    - Впрочем, у тебя есть выбор. Наказание ждёт тебя, Люциус – ты разрушил мою любимую заколку и не стал любить меня… А какое именно наказание – реши сам. Десять выбрасывать на костях совершенно не обязательно, но, кажется, я знаю, как теперь мы будем играть в «Лестницы и двери»…
     Женщина проглотила последний кусочек и плотоядно улыбнулась. Если после этой ночи муж её ещё хоть раз изнасилует в кабинете, ему уже ничто не поможет, кроме клейма на лбу: «Идиот».

.    Верхом на Люциусе жилось прекрасно: Нарцисса вышвырнула шкурку доеденного банана и внимательно выслушала мужа. Нечестно, говорит. Несправедливо… Несправедливо – это когда в супружеской паре только один из двух получает удовольствие, а вторая просто с готовностью терпит желание мужа. Женскому терпению есть предел: если в первый раз на полу и без некоторой нежности можно и потерпеть, то четыре года «наказаний» за характер, за строптивость, за «мне так хочется» - это уже серьёзный повод пересмотреть приоритеты. Впрочем, озвучивать супругу в этот момент свои претензии и взгляды женщина не стала, медленно и без лишних слов снова завязывая Люциусу глаза. Минус два: теперь он не может ни осязать, ни видеть. Ну и превосходно, остальные чувства ему потребуются – например, слышать, как его жена радостно повизгивает. Ну – или как с него наконец-то снимают эти чёртовы брюки – правда – волшебством, чтобы не слишком-то и давать возможность молодому супругу радоваться от прикосновений Нарциссы в самых ожидаемых для него местах. Время передохнуть перед долгой дорогой в дюнах… И слезть с мужа, усевшись рядом, ровно на одну минуту замолчав и прекратив даже дышать. Пусть подумает, что Нарцисса ушла от него насовсем – к тому же, часы пробили одиннадцать раз.
    - Десять… Почему именно эта цифра?
Кожа хлыстика медленно прошлась по шее мужа, а потом пощекотала его подбородок, пока Нарцисса размышляла о вечном: как и в каком порядке, например, донести до мужа понимание того, что от того, насколько много удовольствия Нарцисса сама получит от близости с Люциусом, напрямую зависит то, сколько радости она может доставить ему. В противном случае сидеть ему без наследника ещё очень, очень долго… Она нежно ударила его в первый раз куда-то под рёбра, а потом наклонилась и весьма провокационно прихватила кожу его живота зубами, оставляя ощутимый след. Забавно было осознавать, что сегодня она сверху в прямом смысле слова.
    - Я хочу сделать тебе приятно, а не больно. Как видишь, сегодня мы слегка отошли от Великого Плана, и ты не взял меня сзади, не рассказав, что хочешь меня, и что я красивая, как ты это делаешь обычно.
Последовал второй удар посильнее, и второй укус чуть ниже. До гениталий супруга Нарцисса пока не дотрагивалась – пусть пострадает чуть погромче. В последний раз, когда Люциус решил «не сходя с места», ей было больно.
    - Есть и другой способ радоваться жизни, Люциус. Называется «вдвоём»… В противном случае это онанизм. А ты у меня обладатель неплохой жены впридачу к приданому, я полагаю, - ехидно продолжила леди Малфой, чуть-чуть пощекотав мужа в правом паху – и всё равно ухитряясь оставить его без прикосновений. К этому моменту Нарцисса уже и не знала, чего хочет. Но определённо путы с каждым ударом давали Люциусу чуть больше движения, потому что на десяти ударах заканчивалась магия. К десятому удару, которые порядочная женщина чередовала с разного рода укусами и поцелуями, путы упали. Леди Малфой свою часть сделки выполнила.

.    - Стол в твоём кабинете тоже имеет место, - шепнула жена на ухо мужу, когда он наконец-то освободился и соизволил добраться губами до её груди. - А ещё... А ещё дальняя аллея сада, большая ванная второго этажа, моя гардеробная и любой укромный уголок на любом приёме в любых гостях!...
     Несмотря на то, что мадам Малфой уже давно мучилась жаром от близости супруга, она не утратила чувства юмора и возможности замечать ироничные вещи вроде той, что и в семнадцать, и в двадцать два Люциус по-прежнему стремился губами к груди. Мужчины никогда не вырастают, впрочем, со временем эта детская привычка приобретает другое значение - и женщине в руках его остаётся только прерывисто дышать и никак не пытаться сдерживать такие же прерывистые выдохи и иногда даже постанывания. Ну что ему ещё надо, его же даже развязали!
    - Я не порола тебя, Люциус, - Нарцисса уже не стеснялась пошловато, но очень нежно посасывать мочку уха мужа, периодически выдыхая в то же самое ухо свои мысли, летевшие несколько быстрее, чем она успевала их формулировать и даже отчасти соображать.
    - Я... Я пыталась тебе доказать, что удовольствие... Оно... Его двое могут получать, и оттого... Оно само становится... Больше!... И на столе... И под столом...
     Да, мыслителем быть тем труднее, чем меньше одежды на супругах, чем темнее за окном и чем ближе они друг к другу. Хотя, минуту назад, когда леди Малфой "порола" лорда Малфоя, ей даже казалось, что она способна на какие-то сложносочинённые умозаключения и околофилософские размышления о природе любви, близости, эроса и, прости Мерлин, агапэ. Но всё-таки природа взяла своё, Овидий остался без всего, а Люциус... А Люциусу нужно было отдать должное - он был терпеливым, очень терпеливым. Ну - или урок лёгкой эротики и всепоглощающего разврата от его жены всё-таки дал какие-то первые результаты. Два и два, так или иначе, ни в четыре, ни в пять, ни в девять Нарцисса не была в состоянии сложить.
    - Я ещё... Что-нибудь придумаю!
     Будут ли ещё эксперименты? Будут. Ради такого леди Малфой даже, вероятно, обратится к творчеству французов в этой области и познакомится поближе с маггловским видением дипломатической раскрепощённости в Бангкоке. Урок для Люциуса оказался куда приятнее и веселее, чем предполагала Нарцисса: и меньше всего, конечно, она ожидала, что ей самой понравится быть коварной соблазнительницей. И ещё меньше - что у неё что-то получится, и что Люциус не плюнет в сторону и не завалит её на ковёр в первых же ходах этой партии во взрослую версию "Лестниц и дверей".
    - А ты... Ты кости кинь, хочу ли я! - съязвила Нарцисса, поджимая под себя коленки и отправляя ногти, хотя и коротко, как положено человеку творческому, обстриженные, но всё же наличествующие, в спину мужу. - И... Мы как-то сидим, да? Может... С этого и... А-а-а-а!
     Леди Малфой выдохнула, чуть-чуть двинув бёдрами. Указательным пальцем она даже решила оставить автограф, потому что наконец-то Люциус сподобился снизойти до жены. Но пока этот сюрприз ждал супруга, а Нарцисса самозабвенно закрыла глаза, пожалев, что себя она зрения так же элегантно лишить уже не в состоянии.