Подумать только: еще накануне Лорейн Булстроуд думала о грядущем свободном вечере перед сменой как о возможности немного выспаться и закончить рабочие заметки по алхимическим трудам Арго Пирита.
Если бы она слышала магловскую поговорку о подводной лодке, то сейчас наверняка ее бы припомнила. Если уж встречать неожиданно перевернувшуюся вверх дном жизнь - то преисполненной достоинства и с высоко поднятой головой.
Перечить отцу у нее не возникло и мысли.

В небогатом, но идеально убранном и уютном семейном гнезде, Лорейн приняла мистера Лейстренджа с отстраненным почтением, как просто очередного отцовского гостя, отчаянно стараясь не думать о нем как о человеке, с которым, скорее всего, придется находиться в одном пространстве остаток жизни. Бледная, в своем строгом черном выходном платье и мантии с белой оторочкой она выглядела совсем как траурная студентка. Не без любопытства, украдкой рассматривала сидящего напротив мужчину, вежливо улыбалась, заставляла себя поддерживать беседу, чтобы не скатываться в неловкое молчание, подала сытный ужин, но сама без малейшего аппетита ковыряла еду, регулярно одергивая себя, когда взгляд начинал стекленеть под ставшее фоном материнское щебетание.
Сердце у нее бешено колотилось. Так громко, что казалось, можно услышать на другой стороне стола.
Отец то и дело задерживал на Лорейн хмурый взгляд, а мать, счастливая и поразительно беспечная, заполняла эфир не знающей конца светской беседой. То о возможной дате, то о гостях и нарядах, то принималась нахваливать дочь так, как торгаш в ларьке в Косом Переулке пытается убедить покупателя в правильности выбора именно его побрякушек. И умница ее девочка, и красавица, хорошо хоть зубы не просит показать.
Мерлин, дай сил досидеть до восьми.

Финалом вечера стала бутылка вина из отцовских запасов, хранимых им на торжественные случаи чуть ли не с рождения Аделаиды. Лорейн тактично отказалась, сославшить на то, что ей предстоит еще работать в ночную смену в больнице. На самом же деле, если бы к ее внутреннему состоянию добавился алкоголь, Лорейн того и гляди затошнило бы прямо за столом. А она изо всех сил пыталась сохранить присутствие духа и делать вид, что все в порядке.

Последний тост стал финишной прямой.
- Мы можем продолжить беседу на кухне, если вы не против, - произнесла Лорейн, наконец поднявшись с места и убирая со стола одним движением волшебной палочки. Было бы правильнее пригласить Рабастана в гостиную, но, каким бы тяжелым испытанием ни был этот вечер, там события могли повернуться еще хуже: мать могла вытащить альбомы с фотографиями.
К счастью, мистер Булстроуд все понял и поспешил увести супругу в гостиную сам.

- Простите, мистер Лейстрендж, мы, верно, вас утомили. Матушка просто очень взволнована и рада новостям, - учтиво произнесла Лорейн спустя несколько невыносимо долгих секунд после того, как закрылась дверь у нее за спиной. Бокалы ровным строем выстроились рядом со стопкой уже чистых тарелок, и принялись сами себя мыть, тихонько позвякивая под шелест льющейся воды.
Было сложно даже пытаться составить о горой возвышающемся над ней мужчине хоть какое-то мнение, но, кажется, Лорейн его немного боялась. Это было понятно и простительно: ведь не каждый день узнаешь, что тебе предстоит жить с совершенно незнакомым человеком. Она пыталась смотреть прямо, не потупив взор, но руки перед собой сцепила в прочный замок, инстинктивно пытаясь этим жестом оградиться.

- В таком случае, у нас есть что-то общее, - ответила Лорейн с не меньшим облегчением, - Я тоже не самый большой любитель светских приемов.
Волшебница улыбнулась в ответ и почувствовала как ослабел тугой узел напряжения где-то в солнечном сплетении. Все не так страшно, Рабастану тоже неуютно, и, может быть, он тоже нервничает? Легче потянуться к тому, с кем находишь хоть какие-то точки соприкосновения.
Он огорошил ее почти сразу же, даже ответила не сразу, несколько раз удивленно моргнула, прежде чем торопливо покачать головой.
- Я вовсе не думала, что вы можете меня обидеть... - смутившись, Лорейн запнулась и отвела взгляд: слишком неубедительная вышла ложь, - Это все слишком неожиданно. В моей жизни нечасто случаются перемены, тем более, такие радикальные.
Она правда боялась, но боялась, как человек, ступающий в темноте по полу усыпанному битым стеклом. И говорила с такой же осторожностью. Лорейн совсем не хотелось демонстрировать, что такой поворот в собственной жизни ее не слишком радует. Лейстренджи - уважаемая семья, чистокровная, состоятельная - можно ли желать лучшего для своих будущих детей? И сам Рабастан, даром, что вдовец - завидный жених, многие чистокровные барышни, должно быть, узнав об этой помолвке, решат, что отличница Булстроуд сорвала джекпот.
Может быть, для другой девицы на выданье так оно и было бы. Но сама Лорейн чувствовала, что ее чуть ли не за волосы сейчас выдергивают из зоны комфорта и кидают в чужой дом, к чужим людям и в постель к чужому человеку. И все это - в буквальном смысле за деньги, как очень дорогую, но тем не менее продажную девку. Хочется относиться ко всему с оптимизмом, но... Мерлин, куда девать этот экзистенциональный ужас перед неизвестным?

- Да. Мне скоро выходить, можем проводить друг друга до калитки, если хотите, - кивнула на вопрос девушка, - Меня не привлекла служба в Министерстве, слишком много бюрократии в большинстве отделов. После выпуска хотелось быть при деле, с практикой, так, чтобы не особенно увязать в бумагах, и без лишних разъездов. Госпиталь казался подходящим вариантом. Мне нравится.
Лорейн отвечала равнодушно, понимая, что вопрос был задан ей только чтобы поддержать беседу. Но это подводило ее к важному: очень не хочется стать домоседкой, по крайней мере, пока не появятся собственные дети. Четыре стены, тем более чужого дома, могут стать той самой золотой клеткой.
- Я хотела бы продолжать работу после того, как съеду от родителей, если это возможно. И еще... Ваша дочь. Она... уже знает?
Одна из верхних строчек в длинном списке возможных предстоящих проблем. Лорейн была уверена в своей способности ладить с детьми и хорошо о них заботиться, но... мачеха? Здесь как ни старайся, если сам ребенок не принял - его не купишь никакими подарками, и не завоюешь никакой заботой.

- Это обнадеживает, - Лорейн улыбнулась уже гораздо увереннее. Не расслабилась, впрочем - под чужим взыскательным взглядом сердце у нее продолжало отчаянно колотиться. Незачем трястись, в самом-то деле, не школьница на первом свидании. Ей ничем не угрожают, и даже не придется полностью менять привычный жизненный уклад, да и будущий супруг ведет себя как добропорядочный джентельмен, не грубит и не напоминает о том, что он ее, вообще-то, купил, - Матушке не слишком нравилось, что я пошла работать вместо того, чтобы готовиться к браку. Хорошо, что это не помешает.
Мать, конечно, хотела как лучше. "Священные двадцать восемь" список ко многому обязывающий, а молодой девушке у которой за душой в качестве приданого только собственный ум, нелегко пробиться в первые ряды на рынке невест. Но Лорейн, столь же практичная и приземленная, как и люди ее вырастившие, быстро доказала, что способна справляться со многим, и изрядно подправила годами стоящий в этом доме шатким ребром денежный вопрос.

- Что вы, как раз об этом и важно говорить, - мягко возразила она, мысленно поставив мистеру Лейстренджу галочку в важной графе "заботливый отец", - Нужно сделать появление в ее жизни нового человека максимально безболезненным. Ребенку в этом возрасте бывает тяжело справляться с переменами дома, тем более принимать новых людей. Звать меня "мамой" - совсем лишнее, я лишь надеюсь, что мы сумеем подружиться.
Оперативно домывшие сами себя бокалы волшебница отточенным движением палочки отправила в сервант в углу, туда же по одной влетели и сложились в стопку тарелки, поблескивая глянцевым рисунком на старом бабушкином фарфоре. Окинув кухню наметанным взглядом, девушка задвинула под стол выдвинутый чуть больше, чем следует, стул, разгладила руками складку на белой скатерти, машинально оправила юбку, и осталась довольна.
- Возможно, будет не лишним провести какое-то время... вместе. Узнать друг друга, дать ей возможность ко мне привыкнуть.

Ей сразу почему-то не понравилось, как это прозвучало. Лорейн поджала губы и прошла к двери, чтобы немного открыть ее - буквально на пару сантиметров - и заглянуть в гостиную. Родители о чем-то беседовали, сидя в дальнем углу на диване.
До привычного времени отбытия на ночное дежурство еще полчаса, но мучить гостя совершенно не хотелось. Договорить можно и на свежем воздухе, без дамоклова меча в виде альбомов с фотографиями или очередных обсуждений деталей предстоящего торжества. Благо, что дожди, лившие на предыдущей неделе, сменились влажным ветром со стороны океана. В госпитале будет время и переодеться в желтый рабочий халат, и взять себе кофе перед бессонной ночью, а может и набросать письмо для Иды в тишине и покое. Спросить ее, когда у них назначен следующий визит в Хогсмид, может удастся сообщить новости лично, не по почте.
- Готовы к финальному штурму? - подняв уголок губ в шутливой полуулыбке, Лорейн посмотрела на Рабастана снизу вверх. После того как нелюбовь к приемам была озвучена обоими, выходило уже не так неловко, лишь бы это не сошло за желание поскорее слинять самой.
Потому что это желание все-таки было.

Пожелать родителям доброй ночи перед уходом - что может быть привычнее и проще? Только не сегодня, не вдвоем, не под их взглядами - отцовским, тяжелым, мрачно-извиняющимся и материнским, понимающе-довольным одновременно. Она, должно быть, решила, что они собрались слинять оба, чтобы провести побольше времени наедине - и хорошо, не стала задерживать. Завтра утром предстоит очередной допрос. Убирая выбившийся из прически локон под берет и накидывая утепленный демисезонный плащ перед выходом, Лорейн заранее чувствовала себя чудовищно усталой.
И, кажется, ее только что пригласили на свидание.
Будь обстоятельства немного другими, было бы даже приятно. Сейчас же она думала не о свалившемся на голову абстрактном женском счастье (Мерлин, какая глупость!), а о вещах более прозаических - например, о чем ей с женихом предстоит говорить целый вечер так, чтобы не скатываться в пошлые обмены мнениями о погоде. Не свежий выпуск "Трансфигурации сегодня" же с ним обсуждать. Вот братья - они обожают квиддич и болеют за "Таттсфил Торнадос", играют в шахматы и покер из взрывающихся карт, обсуждают новости в прессе, работу...
Неловко. Но быть достойной леди - значит, всегда вести себя в обществе легко и непринужденно. Придется поломать голову. С мистером Лейстренджем как-никак еще жить, хорошо бы наладить с ним хотя бы дружеский контакт.

- Я сверюсь с расписанием на ближайшую неделю и пришлю вам сову. Думаю, удастся выбрать вечер, который устроит обоих, и выделить выходной, чтобы познакомиться с Софи. Вы, верно, часто в разъездах? Я слышала, что гринготтсовские ликвидаторы постоянно мотаются из филиала в филиал.

Поздний вечер за пределами дома придал бодрости. Спустившись с крыльца, девушка плотнее запахнулась в свой плащ и неторопливо зашагала по дорожке, стараясь идти с мужчиной бок к боку. Ночь стояла не слишком холодная, но Лорейн могла обнять себя руками, придерживая край плотной ткани, и найти этим жестом необходимую долю комфорта. Влажный ветер разорвал набухшие от воды облака на серые клочья, а доживающий последние дни огрызок луны был низким и тусклым. От тени примыкающего ко двору леса тянуло мрачной, холодной сыростью. По весне на живой изгороди - вьющиеся розы, а сейчас только голые, перекрученные шипастые ветви. Истинно британская романтика. Под стать бардаку, что сейчас творится в голове.
- Я хотела сказать... я благодарна тому, что вы сделали для нас, мистер Лейстрендж, и могу только дать слово, что сделаю от себя все зависящее, чтобы вас не подвести.
Волшебница тут же смутилась. Молодец, Лори. Ты мастер деликатных формулировок.
Но ей было важно озвучить это, закрепить отцовское слово своим. Так, чтобы эта тема не висела больше в воздухе и никого не тревожила.
Готовый вырваться следом главный вопрос Лорейн задавила в зачатке. Ей хотелось спросить - почему я? Рабастан мог выбрать любую, моложе, эффектней. Чистокровную барышню, любящую блистать в высшем обществе вместо унылого подпирания стенок на приемах, от которых не смогла открутиться. Ровню себе. Из семьи состоятельной, а не ту, кого порой снисходительно комментировали богатые девицы из великосветского курятника - эта Булстроуд, у нее, должно быть, всего одно приличное платье и совсем нет украшений, раз она надевает от сборища к сборищу одно и то же. И выбрать без грязного секрета за душой впридачу.
Это немедленно показалось ей глупым и неуместным.

Предана?
Да, пожалуй. Это правильное слово.
- А разве может быть иначе? Родители отдали много сил и многим пожертвовали, чтобы вырастить из нас достойных волшебников. Наверное, это верно для любой семьи, но нас у них четверо, и моя сестра еще школьница. Теперь за них можно не тревожиться.
Она говорила спокойно, но, увы, холодно, и не глядя на собеседника. Как будто через силу.
Было бы проще замолчать, как и обычно. Проблемы со способностью выражать свои эмоции - у них это семейное. Можно долго молчать, и копить негатив в себе, пока не перельет через край и не разорвет изнутри. У всех есть предел прочности, и не хочется испытывать своего - устроенная как-то раз матерью истерика до сих пор как ржавый гвоздь в памяти.
Лорейн притормозила и потерла переносицу, пытаясь собраться с мыслями. Все-таки не подкована она общаться с противоположным полом. Доселе ведьма могла молча сохнуть этак около года по симпатичному и уверенному в себе стирателю памяти еще на стажировке, познакомившись с ним на вызове, но не сказать ему и двух слов, за исключением нескольких сухих рабочих диалогов - родители бы не одобрили общения с ним. Сразу после выпуска могла сходить на свидание с бывшим однокурсником и провести целый вечер, подпирая подбородок и слушая его без малейшего интереса. Могла на автомате улыбаться и вежливо поддерживать светскую беседу. Но Лорейн совершенно не умела выдавать даже такую, тщательно дозированную откровенность без жутких когтей стыда и скованности, в мертвой хватке сжимающих горло.
- Простите за прямоту. Я лишь хочу, чтобы эта тема не довлела надо мной.
"И не хочу выглядеть или... думать о себе как о жертве обстоятельств или предмете торга." - додумала она с отвращением, - Даже если так оно и есть".
А поэтому - уже озвученная вежливая благодарность. Так ведь и положено воспитанной леди.
Девушка шумно выдохнула, волевым жестом подняла подбородок. Невысокие каблуки ее аккуратных черных "лодочек" - не совсем по погоде, но она все равно не собирается идти дальше калитки - снова застучали по дорожке. Как-то преувеличенно громко.

Оспаривать спешку не было никакого смысла - настаивать Рабастан в своем праве. Да и не в правилах Лорейн оттягивать неизбежное. Это никогда не практично.
Значит, еще есть около месяца. Это чудовищно мало - столько суеты и хлопот, и все же лучше, чем ничего. 
- Понимаю, - тихо ответила волшебница, взявшись за холодный металлический прут старой калитки - под густым слоем темно-зеленой краски сталь проржавела почти насквозь и каждый раз протяжно скрипела, стоило ее двинуть, - В конце декабря многие на рождественских отпусках, да и настрой будет более по-праздничному легкий. А после несколько тихих снежных дней.
Последнее звучало даже привлекательно - и не только, как лучшая возможность быстрее и безболезненней адаптироваться к новому дому, провести время с Софи и организовать личное пространство. Лорейн всегда нравились рождественские выходные, их снег и мягкая тишина. Покой в доме в эти дни всегда переставал быть ложным, напряженным.
- Разумеется. У меня есть несколько друзей, с работы и со школьной скамьи... Невесте ведь нужны подружки. Большой толпы точно не будет.
"Я надеюсь".
А иначе, здравствуй, дивный новый мир, вакханалия фальшивых оскалов и, скорее всего, стойкое желание удавиться на ночь глядя.
- Мне бы не хотелось слишком шумного и людного торжества.
Лорейн говорила не без ноток сомнения, считая, что у семей, вроде той, с которой предстоит породниться - влиятельных, богатых прямиком из первого ряда высших эшелонов магической Британии, многое бывает с размахом и обязательным освещением в светской прессе. Что свадьба, что крестины, что поминки - обзор в "Ведьмином Досуге" и вечеринка конца света. Булстроуды к подобному не привыкли, разве что иногда получали приглашения исключительно за пресловутый "статус крови" и свято чтимую репутацию. Высказанная мистером Лейстренджем неприязнь к подобному внушает определенные надежды, и все же, толика здорового пессимизма не помешает. Так порой проще принимать худший расклад, и повод порадоваться, если получилось как лучше.