Рудольфус пожал плечами, наглядно демонстрируя, что понятия не имеет, о чем там думали грабители, вламываясь в его хранилище. Знал бы – не сидел бы здесь, а давно бы уже нашел воров, убил и повесил на воротах Гринготтса в качестве нравоучения всем жадным до наживы мерзавцам.
- Не уверен, что кулон может подобное демонстрировать. Тогда было бы логичнее украсть мой особняк полностью, но вы правы. Артефакт может заинтересовать многих, и не только в Британии, - миролюбиво добавил волшебник, стремясь сгладить тот эффект, который могли бы произвести на О’Шенахэна первая фраза. В конце концов, у мальчишки была такая работа - выдвигать странные предположения. В порыве напускного добродушия Лестрейндж даже проигнорировал тот факт, что юный следователь раскидал по гостиной пергаменты с записанными показаниями. Молодость – глупость – легкая победа для пожирателей. Злиться особо не на что.
- Как скажете, - последовав примеру хит-визарада, волшебник поднялся из кресла и направился к выходу из комнаты. Сам он не считал просмотр портретов своих предков в присутствии вспыльчивого Рабастана такой уж хорошей идеей, но спорить не стал: потребовалось бы слишком много слов, чтобы донести до мальчишки всю суть его ошибки. – Эльфы! Принесите камеру, попросите моего брата спуститься в картинную галерею и возьмите у хозяйки список украденных артефактов, - громко произнес волшебник, обращаясь к пустому коридору, однако нисколько не сомневаясь, что слуги услышат и исполнят его приказы. – Прошу следовать за мной, - обернувшись к хит-визарду, добавил Рудольфус. Он помедлил на пороге гостиной, а затем пересек холл, скрывшись в одном из темных коридоров. Свернув направо, маг толкнул массивную дверь и оказался в просторном полутемном зале. – Здесь мы храним семейное древо и портреты всех умерших предков, а также женщин, вышедших замуж и укрепивших нашу связь с другими чистокровными семьями, - на всякий случай пояснил он. – Нам нужны две картины: одна справа от двери, вторая где-то там, - Лестрейндж указал на темный угол, туда, где висели изображения первых представителей его фамилии. Помедлив, он достал волшебную палочку и зажег многочисленный светильники. Теперь гость без труда мог разглядеть уходивший в даль ряд картин.
- Прошу. Это портрет моей матери. Вот колье, про которое я вам рассказывал, - Рудольфус подошел к одной картине и поклонился, приветствуя изображенную на ней женщину, на что та в ответ весело рассмеялась.
- Минуточку, - маг взял у внезапно появившегося рядом домовика камеру и сделал несколько снимков. – Прошу, - он протянул колдографии следователю. Увидев это, волшебница на картине осуждающе покачала головой и поспешно скрылась за рамой, молчаливо демонстрируя свое отношение к произошедшему.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (2017-01-06 22:55:55)

Следуя за мистером Лестрейнджем, Рори чуть было не брякнул, что в таком случае похитителям стоило бы не мелочиться и украсть не только особняк, но и всех его обитателей за компанию. Было в ироничном замечании хозяина дома что-то необъяснимым образом располагающее и вызывающее желание пошутить в ответ. Всё-таки, как говорил дед Энгус, в конце двадцатого века встретить человека, умеющего смеяться над собой – большая удача. Впрочем, подозрений от этого меньше не стало, а вот беседа показалась намного приятнее.
Однако через пару минут Рори проникся всей серьёзностью атмосферы, царившей в галерее семейных портретов: здесь не было убого висящего Ван Гога, Лестрейнджей было много, и нервы – как канат…
Рори виновато развёл руками и примирительно улыбнулся матушке потерпевшего, что, однако, не произвело должного впечатления. Невольно ему подумалось, что в том, чтобы изображать свой род таким образом было своё особенное и печальное величие: в природе большие деревья теснит молодой подлесок, а в какой-то момент старый могучий великан может иссохнуть от старости или пасть от топора дровосека, и тогда его место займёт новое дерево, до тех пор, пока не придёт и его время. И всё же – это память о том, кто ты есть, и тех, кто был до тебя. Наверное, для чистокровного волшебника помнить о своей чистоте крови так же важно, как для ирландца – помнить о том, что он ирландец… А ещё связи с другими семействами, обозначенные на гобелене, неплохо ограничивали круг тех лиц, которых стоило бы взять в разработку.
– Благодарю вас, сэр, – ответил Рори, забирая колдографии. Колье и впрямь было примечательным: сейчас такие уже не делали, разве что под заказ, и опознать его по ориентировке будет нетрудно. Оставалась самая малость – найти его. – Жаль, что пришлось потревожить вашу матушку. Остаётся надеяться, что это было не напрасно.
«Ага…» – подумал Рори, когда в комнате появился Лестрейндж-свидетель. Может быть, не стоило так злоупотреблять гостеприимством? Может, было бы лучше заглянуть к нему в кабинет перед уходом? Но эта возможность была бесславно упущена.
– Мы почти закончили с описью, – на всякий случай довёл до сведения Лестрейнджа-младшего Рори. – И я бы хотел вернуться к нашему разговору, если вы не против, конечно.

- Хорошо, - безразлично бросил Рабастан, то ли радуясь, что опись скоро подойдет к концу и ирландец уберется из их дома ко всем дракклам, то ли отвечая на вопрос старшего брата: каждый был волен толковать так, как ему нравилось. Рабастан же остался неподвижно стоять, наблюдая за реакцией изображенных на портретах магов из рода Лестрейндж и гадая, когда те догадаются, кто находится в их особняке. Ждать долго не пришлось.
Сэр Родерик, отличавшийся вспыльчивостью и забывчивостью, вечно путавший год и век, в котором жили его потомки, набросился на следователя, сделав попытку заколоть того нарисованным кинжалом. Попытка, конечно, окончилась неудачей, зато произвела много шума: остальные достопочтенные давно почтившие Лестрейнджи принялись обсуждать поступок родственника, а Рудольфус, воспользовавшись сумятицей, вытолкнул незадачливого хит-визарда в коридор.
«Интересно», - подумал Рабастан, окинул оценивающим взглядом портреты предков и, плотно притворив дверь, вышел вслед за братом, изо всех сил старавшимся замять произошедшую неурядицу. – «И зачем старается?» - мысленно спросил себя мужчина, предпочитая, однако, не влезать в разговор.
- Вы закончили? – спокойно поинтересовался он. – Предлагаю вернуться обратно в гостиную или пройти в мой кабинет, так мистеру О’Шенахэну будет удобнее записывать ответы на вопросы, не правда ли?

Кажется, произошедшая сцена не пришлась ирландцу по вкусу. После стычки с портретом он, несмотря на все свои потуги сохранить самообладание, выглядел каким-то излишне нервным. «Теперь напишет в своем рапорте, что у Лестрейнджей его ждал горячий прием», - констатируя совершенно очевидный факт, злорадно подумал Рабастан. Несмотря на всю серьезность ситуации, маг испытывал чувство удовлетворения от осознания того, что хоть кто-то в доме решился поставить хит-визарда на место. – «Сэр Родерик, вы – сегодня мой герой!» - почувствовав, как терзавшая его весь вечер бессильная злоба, медленно отступает на второй план, Рабастан мысленно поблагодарил давно умершего предка.
- Ваше прошлое, наше прошлое – это все необходимые элементы, без которых история Великобритании не была бы полной. Что было, то было. И от этого уже никуда не деться, а потому я предлагаю все же пройти в мой кабинет и перейти к более насущным вопросам, - маг поочередно посмотрел на брата и следователя, то ли ожидая их согласия, то ли возражений, а потом развернулся и двинулся вглубь дома, безмолвно предлагая остальным следовать за собой или остаться на месте.
Остановившись у запертой двери, Рабастан вытащил из внутреннего кармана мантии массивный серебряный ключ, покрытый непонятными иероглифами, и трижды провернул его в замочной скважине. Замок сработал с негромким щелчком, после чего с недовольным ворчанием позволил волшебнику забрать ключ и отворить дверь.
- Прошу, - первым заходя в комнату, пригласил остальных мужчина. Взмахнув волшебной палочкой, он зажег светильники и уселся в массивное кресло за столом. – Диван, кресла, - приглашающим жестом, маг указал на мебель, внимательно наблюдая за реакцией хит-визарда: не оглянет ли тот в поисках враждебно настроенных портретов, не попытается ли найти затерявшиеся где-то свитки с компрометирующими их хозяина текстами. В подобном случае ирландца должно было жать разочарование. Рабастан хоть и не обладал маниакальным стремлением старшего брата к идеальному порядку, но все же считал, что у каждой вещи есть свое место, а потому его кабинет представлял собой весьма скучное зрелище: книжные шкафы с глухими дверками, полное отсутствие картин на стенах и практически пустой, за исключением массивного пресс-папье и пары чернильниц, стол.
- Да, вернемся к вашим вопросам, - кивнул Рабастан, показывая, что готов приступить к разговору. – Вы спросили про чары. Помимо стандартных заклятий, там были те, что наложил я сам. Итак, первые относились к банальным следящим. Они нейтрализуются только поротом ключа в сейфовом замке. Если эта процедура не была произведена, а артефакты выносятся из ячейки, то специальные чары рисуют на висящий в моем кабинете в Гринготтсе пергамент схему перемещения вещей, точнее даже простую линию. Но если вы знаете лабиринты, то сможете по ней ориентироваться. Так мы смогли понять, что после хранилища Рудольфуса воры двинулись к ячейке Блэков. Жаль, что знание это к тому моменту было бесполезно, - Рабастан нахмурился. – Если у вас будут какие-то вопросы, ты вы можете их смело задавать.

«Если бы то, что было – только было», – с горечью подумал Рори. – «Но оно, к сожалению, есть». Умом он понимал, отчего этим чистокровным британским волшебникам не дано оценить весь тот ужас, который ощутил он, когда увидел маггловскую военную технику на фоне стены с граффити «You are now entering free Derry». Сердцем же ощущать эту пропасть было больно. Хотя казалось бы, кто они, а кто – он. Но относительно всего остального мистер Лестрейндж-младший был абсолютно прав.

Окинув беглым взглядом кабинет, Рори с благодарностью принял из рук хозяина дома пергамент, просмотрел по диагонали, нет ли каких-то формальных недочётов, к которым могли бы позже обоснованно прицепиться старшие следователи, сдержано кивнул Лестрейнджу-младшему и занял своё место.

Из всех членов семьи  Лестрейндж именно Рабастан представлял наибольший интерес для следствия. Если хозяин дома и его супруга посеяли в душе хит-визарда некоторые сомнения, то в поведении ликвидатора заклятий не было ничего, за что можно было бы сознательно или бессознательно ухватиться. Если охарактеризовать беседу с ним метафорой – как будто ведёшь ладонью по гладкой поверхности, но не по прозрачному стеклу, а по глухой стене. Было ясно лишь одно: Лестрейндж-младший знает достаточно такого, что могло бы сдвинуть следствие с мёртвой точки. Но не более того. Сам факт работы в Гринготтс на должности ликвидатора заклятий не мог достоверно говорить как о его причастности, так и о его непричастности к ограблению. И интуитивно ни за что не зацепишься: с точки зрения Рори, не знавшего всех принципов и тонкостей работы защитных чар в Гринготтс, Рабастан Лестрейндж отвечал на вопросы чётко и исчерпывающе, не уходил от ответа, не пытался увести беседу в иное русло. Кроме того, в начале разговора он сразу упомянул о Непреложном Обете, а это придавало допросу свидетеля Лестрейнджа свою специфику. Сейчас же, внимательно выслушав его и всё записав, Рори задумался. Интересно, отчего мистер Лестрейндж не продублировал следящую схему или сразу не расположил её дома? Иметь к ней доступ во внерабочее время было бы на порядок полезнее. Не имел права, не мог сделать это технически или же доверился репутации банка и просто позабыл о такой возможности?
– Действительно, жаль, – наконец, произнёс О’Шенахэн не без сожаления. – Вору чрезвычайно повезло – если бы в момент ограбления схема была у вас под рукой, его взяли бы по горячим следам…
А с другой стороны, когда бы Рори ещё выпал шанс включиться в работу по расследованию такого дела? Итак, сказанное мистером Лестрейнджем подтверждало, что грабитель действовал не наобум. Впрочем, для каждого в отделе, кто читал список потерпевших на доске расследования, это было очевидно, и Рори не был исключением. Но почему бы не получить комментарий от свидетеля, который знает эту кухню изнутри?
– …но в любом случае, он был хорошо подготовлен. Мистер Лестрейндж, скажите, на ваш взгляд, в перемещениях вора была какая-то система? Если да, то что она говорит о степени его информированности?
А если уж совсем прямо, то…
– Как вы считаете, мог ли бывший сотрудник банка неким образом сохранить у себя рабочую информацию и передать её третьему лицу?
Внутреннее расследование в Гринготтс в первую очередь касалось действующих сотрудников, хотя, казалось бы, работаешь в таком тёпленьком и денежном месте – к чему рисковать жизнью и свободой? Но что, если подельником вора окажется кто-то из бывших? Захотел поквитаться за увольнение или выгодно продать такую бесценную информацию. Или даже мог умереть за неё, нарушив по доброй воле или по принуждению Непреложный обет или магический контракт. Но если в деле замешан такой человек, руководство банка с ним уже ничего не сделает, – в случае чего у них даже нет права его задержать, а с помершего - так и взятки гладки. А вот хит-визардам, возможно, стоит проработать и эту версию.

Отредактировано Rory O'Shanahan (2017-01-15 22:16:18)

Разумеется, о работе Гринготтса Рори имел весьма смутное представление, – и даже не собирался отрицать сей очевидный и прискорбный факт. Именно поэтому он и обратился к мистеру Лестрейнджу-свидетелю с вопросами. Сарказм, с которым прозвучали ответы того, неприятно задел, – противнее были только леденцы со вкусом крови, да ещё, пожалуй, слушать, как гнусит жена старикана О’Флаэрти. Но информация, которую озвучил Лестрейндж, – несмотря на то, что мог бы и отказаться, сославшись на Непреложный Обет – просто потому, что мог, – была слишком важна, чтобы пренебрегать ею из-за какой-то обидки.
С кончика пера вновь скатилась чернильная капля.
– Колоссальной силы… – задумчиво повторил Рори за своим собеседником, добавив, – …и при этом – лишённый этических ограничений.
И всё же для составления его психологического портрета было мало данных. А если вор имел сообщника среди сотрудников Гринготтса, многое разом вставало на свои места. Практически всё, кроме одного. Рори на пару секунд замер, уставившись остекленевшим взглядом на полки со старинными фолиантами, пока вся эта информация и выводы свидетеля утрамбовывались в его голове, и пока одна странная логическая нестыковка вертелась и ворочалась там так, что, казалось, волосы встанут от неё дыбом.  Затем он, вернувшись в этот суровый мир обратно, почесал затылок пером и, словно стесняясь причудливого хода своей мысли, цеплявшейся к возможно ненужным деталям, задал новый вопрос:
– Возможно, мистер Лестрейндж, я сейчас спрошу удивительную глупость, но если Непреложные Обеты даются даже всеми без исключения бывшими сотрудниками, как, по-вашему мнению, мог избежать последствий его нарушения сотрудник действующий?
В теории это могло бы произойти, если его действия не нарушали должностную инструкцию – тогда, если провести кропотливую аналитическую работу, можно было сузить круг возможных сообщников из числа сотрудников банка до тех, кому открыт доступ в подземелья в любое время, а так же тот, кто уполномочен проводить в хранилище любого постороннего. А возможно, всё зависело от того, как формулировались запреты и должностные обязанности, но в таком случае рассчитывать на помощь мистера Лестрейнджа не стоило – он ведь ликвидатор заклятий, а не секретарь отдела кадров.
Впрочем, всё могло оказаться ещё проще, если волшебник колоссальной магической силы и без этических ограничений мог подчинить себе волю этого сотрудника.

Отредактировано Rory O'Shanahan (2017-01-18 22:49:07)

Улыбнувшись смущённо и слегка натянуто, О’Шенахэн стёр заклинанием кляксу с листа. И как это он сам не заметил? Задумался, что ли? Этот немигающий взгляд мистера Лестрейнджа немного напрягал – по непереводимой аналогии свидетель напомнил хит-визарду питона, готового в один присест слопать свой наивный большеглазый пушистый завтрак. Это сравнение заставило Рори почувствовать себя слегка не в своей тарелке и, сморгнув, он проиграл в гляделки. Однако это его ничуть не огорчило, ведь ответ мистера Лестрейнджа подтвердил его гипотезы. Это же, лепрекон его заколдуй, так поднимало самооценку! Не просто так же в Америке говорят: «Great minds think alike»*. Да и просто обнадёживало, в конце концов.
Конечно, если применение «Империо» имело место быть, следовало отправить запрос в аврорат – это уже было по их части. Если нет, то внутри круга подозреваемых начинала обрисовываться какая-никакая система.
– Да, – кивнул Рори. – Мистер Лестрейндж, расскажите, пожалуйста, какого рода воздействие ваши экспериментальные чары должны были оказать на взломщика?
Что же это был за волшебник, который сумел обойти охранные чары, которые, по мнению того, кто их создал, не оставляли ему такой возможности? Гипотетически можно было допустить, что Лестрейндж сам где-то ошибся, но Рори такой вариант казался маловероятным – Гринготтс  заслужил репутацию надёжного банка, потому что в нём работали надёжные специалисты. В любом случае Рори не думал, что в экспериментальных защитных чарах, применённых мистером Лестрейнджем, было что-то криминальное, о чём тот счёл бы нужным смолчать.
А если эксперты смогут проанализировать эту информацию, к ориентировке может добавиться ещё один важный штрих.

*в русском, впрочем, говорят совершенно противоположное, но так в том и весь цимес =D

Отредактировано Rory O'Shanahan (2017-01-23 22:38:46)

Кажется, мальчишка купился на его предположение с применением непростительного заклятия. Сам Рабастан в подобную теорию не очень-то верил. Нет, проверить ее на практике у него, к сожалению, возможности не было, но, в глазах Лестрейнджа, предательство, даже совершенное не по своей воле, все равно оставалось преступлением, которое магия договора должна была наказать со всей суровостью. Иначе в чем был бы смысл Непреложного Обета, если каждый мог бы его с такой легкостью нарушить?
Только вот этими соображениями Рабастан делиться не собирался. Пусть хит-визарды делают свою работу без его помощи, пусть сами разбираются в жизнеспособности и правдоподобности каждой версии. Он же не идиот, чтобы добровольно помогать собственным врагам.
- Дайте подумать, - устало потерев висок, попросил волшебник. - Это очень трудный и неоднозначный вопрос, - объясняя возникшее промедление, добавил он и погрузился в молчание. Продолжая хмуриться, маг периодически отрицательно качал головой, словно отбрасывая какую-то глупую идею, но не спешил озвучивать свои мысли.
В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тиканье старинных часов. Пауза начинала затягиваться непозволительно долго и вот-вот грозила нарушить все рамки приличия.
- Не знаю, - наконец недовольно выдавил из себя Рабастан. – Чары были нацелены на то, чтобы не дать вору, проникшему в ячейку выйти из нее. Они должны были помешать ему покинуть хранилище. Но поскольку я понятия не имею, как он туда попал и как действовал, чтобы выбраться, то я не могу предположить, как отреагировали на него наложенные мной на сейф чары. Чтобы вы поняли, о чем я, то для примера приведу несколько случаев того, как магия вела себя в проведенных мной и моими коллегами опытах. При попытке выйти из комнаты заклятие запечатало дверь, превратив ее в сплошную стену. При попытке аппарировать подопытный был оглушен. И я представить не могу, что случилось с тем, кто смог спокойно выйти из ячейки Рудольфуса. Я не понимаю, как такое стало возможно, а потому затрудняюсь назвать вариант того, что должно было произойти с грабителем. Еще вопросы, мистер О’Шенахэн?

Вообще-то Рабастан серьезно сомневался, что помог следствию хоть как-то. Все, что он сейчас рассказал, О’Шенахэн мог услышать от любого другого ликвидатора, имевшего допуск на нижние уровни Гринготтса, где располагались наиболее охраняемые банковские хранилища. Казалось даже странным, что хит-визарды еще не додумались допросить кого-то из остальных ликвидаторов заклятий. Или же они сочли исчерпывающими показания гоблинов, посчитав волшебников бесполезными и ненадежными свидетелями?
– Я надеюсь, что это продвинет дело, - дежурно откликнулся мужчина, нисколько не изменившись в лице, ничем не выдав своих настоящих мыслей и чувств, не показав презрения, которое испытывал по отношению к министерским шафкам, так неумело взявшимся за порученную им работу. Даже внутренне расследование в Гринготтсе, казалось, шло более масштабно и продуманно. – Вы все правильно перечислили, только забыли еще чары, не позволявшие вскрыть гоблинам сейфы, - поправил мальчишку Рабастан, с трудом подавляя раздражение от того, что был вынужден вновь повторять одно и то же. – Последний раз я видел схему, когда покидал свой пост, т. е. около шести вечера четвертого ноября. Пергамент был абсолютно чистым, - не задумываясь, ответил маг. -  Про мои эксперименты знали многие: все гоблины, сменщики, работавшие вместе со мной, мои напарники, дежурные ликвидаторы. Чтобы определить надежность и пригодность для использования внутри банка новых чар, заклятие накладывают на несколько суток, а проверяют его с периодичностью в два-три часа. Уследить за ним одному человеку не по силам, - терпеливо пояснил младший Лестрейндж. – Да и в одиночку по коридорам между хранилищами никто не бродит. Это может быть опасно. Мы всегда ходим парами или тройками, и про новые разработки, едва они накладываются на пробные ячейки, всегда сообщается всем ликвидаторам.

В общем-то, из беседы Рабастана с хит-визардом Рудольфус не почерпнул для себя ничего нового. Брат был осторожен и отвечал только на те вопросы, что задавал юный следователь, ничего не добавляя и без лишней надобности не делясь своими соображениями. Мальчишка тоже не спешил озвучивать сделанные выводы, то ли соблюдая профессиональную этику, то ли не думая вообще. По мнению Лестрейнджа, оба варианта были равновероятны. Конечно, О’Шенахэн не производил впечатление полного идиота, но и гением мысли тоже не был, а потому ждать от него каких-либо блестящих идей вряд ли следовало. Парню явно не хватало опыта, собранности и, Мерлин знает, чего еще.
- Конечно, почему нет? – пожав плечами, ответил Рудольфус. – Но придется вернуться в гостиную. В доме не все камины подключены к сети, - пояснил он, взяв из рук хит-визарда свиток со своими показаниями и внимательно изучив записанное. Помедлив, маг бесцеремонно призвал со стола брата перо с чернильницей и размашисто расписался на пергаменте. – Да, все верно, - возвращая бумаги О’Шенахэну подтвердил Рудольфус. – Вам достаточно моей подпили или необходимо, чтобы и моя жена засвидетельствовала достоверность показаний? – на всякий случай уточнил волшебник, вставая с кресла. – Прошу следовать за мной, - направившись к двери, добавил он, не очень-то веря в способность гостя ориентироваться в многочисленных пересекающихся друг с другом коридорах. Даже у Рудольфуса порой складывалось впечатление, что строители дома думали не столько об удобстве тех, кому предстояло в нем жить, сколько стремились запутать случайных визитеров, решившихся без ведома хозяев изучить обстановку особняка.

- К вашим услугам, - не очень-то впопад ответил ликвидатор, в который раз с трудом подавив желание испробовать на хит-визарде круциатус. Видит Мерлин, издевки мальчишки становились все невыносимее. Рабастан и сам прекрасно осознавал свой промах, а потому не желал, чтобы его вновь, словно обоссавшегося щенка, тыкали носом в собственные ошибки. Да, он проиграл! Да, он оказался глупее грабителей. Но он исправит допущенную оплошность! Моргана свидетельница! Воры еще умоются кровью и проклянут день, когда им в голову пришла мысль вломиться в банковское хранилище Лестрейнджей.
Рабастан моргнул, переведя взгляд на свиток, который ему протягивал нахальный ирландец, и, помедлив, взял пергамент, развернул и принялся читать, внимательно вглядываясь в каждое слово. Учитывая поразительные «внимательность» и «аккуратность» О’Шенахэна, было бы странно, если бы тот что-то вновь не напутал. Но все, к удивлению, было передано верно, хоть и несколько сумбурно.
- Так, - продолжая недовольно хмуриться, мужчина неохотно подтвердил правильность записанного и, последовав примеру старшего брата, поставил свою подпись на свитке с показаниями. – Держите, - он вернул протокол и поднялся из-за стола, мысленно радуясь, что наконец-то избавится от компании успевшего изрядно ему надоесть гостя.
Подождав, пока кабинет опустеет, маг вышел сам, запер входную дверь и на всякий случай проверил наложенные на нее защитный чары. Ограбление Гринготтса сделало волшебника излишне подозрительным, а пусть и запланированный визит хит-визарда еще больше подстегнул его паранойю. Не нравился младшему Лестрейнджу этот желторотый следователь. И дело было не только в его происхождении, а в чем-то еще. Пусть Рабастан не мог охарактеризовать причины своего предубеждения словами, но собственным ощущениям он привык доверять.
Неслышно ступая, маг скользнул в полутемный лабиринт коридоров и, быстро догнав Рудольфуса, провожавшего гостя, не проронив ни слова, пристроился в конце процессии.
«Слишком много чести! Три Лестрейнджа на одного недомерка!» - недовольно подумал Рабастан, увидев в гостиной Беллатрикс, все так же продолжавшую играть роль убитой горем хозяйки.

Услышав отрицательный ответ хит-визарда, Рудольфус лишь коротко кивнул. Ничего другого он и не ожидал. Сухая буква закона категорично расставляла все по своим местам, не считаясь с мнением вынужденных следовать ей волшебников. Муж отвечает за жену, жена слушает мужа. Смех, да и только. Беллатрикс была сама способна не только высказать собственное мнение, но и при необходимости отстоять его. Будь иначе, он бы на ней не женился, а если бы и женился, то очень скоро бы воспользовался методом Рабастана и стал «безутешным» вдовцом. Только вот знать все тонкости семейной жизни Лестрейнджей гостю не следовало, а потому Рудольфус промолчал, оставив следователя в благом неведении. Пусть считает Беллу пустоголовой светской леди. От этого всем будет только лучше.
- Осторожнее. Здесь ступенька, - выходя из переплетения темных коридоров в светлый холл, предупредил мужчина, не столько беспокоясь о хит-визарде, сколько следуя элементарным нормам приличия и гостеприимства. Не хватало еще, чтобы неуклюжий ирландец расквасил себе нос, а потом обвинил в произошедшем коварных хозяев дома, только и жаждущих, как нанести какое-нибудь увечье ничего не подозревающим гостям. Или какие еще там байки ходили об их семье?
- Дорогая, - увидев Беллатрикс, бледным привидением застывшую на пороге гостиной, еле слышно выдохнул Рудольфус. Женщина казалась настолько расстроенной, что на короткое мгновение даже ее супруг поверил в искренность изображаемого ей горя. Хотя, если подумать, то она могла быть, и правда, чем-то опечалена. Например, слишком длительным пребыванием министерской ищейки в их особняке.
- Эльф передал нам пергамент. Не волнуйся, - подыгрывая жене, откликнулся Рудольфус. Любящий муж, да и только.

«Как мне надоела эта комедия», - было написано на лице Рабастана. Хотя, если подумать, то выражение его лица можно было трактовать и иначе. Например, горите все в аду, я хочу напиться или, на худой конец, мне жмут эти ботинки. В общем-то, выглядел он не очень-то довольным, а еще уставшим и немного озабоченным. Многочасовое дежурство в банке, внутренняя проверка и появление в родовом особняке навязчивого ирландца повлияли на его настроение не самым лучшим образом. Осознание того, что они подвели господина, тоже не прибавляло мужчине счастья.
«Да свали ты уже в камин, драккл тебя подери!» - молча наблюдая за беседой хит-визарда с Рудольфусом и Беллатрикс, практически умоляющее думал Рабастан, с трудом сдерживаясь от того, чтобы собственноручно не засунуть следователя в дымоход и отправить его в путешествие, возможно, даже не с помощью летучего пороха.
- Мы все на это очень надеемся, мистер О’Шенахэн, - умудрившись каким-то чудом сохранить остатки самообладания, тихо произнес мужчина, присоединившись к утверждению своей невестки. – Было приятно с вами познакомиться, - помедлив добавил он, одновременно отдавая дань гостеприимству и намекая на то, что гостю пора бы убраться восвояси. К сожалению, открыто выпроводить ирландца он не мог: не позволяли воспитание и присутствие Рудольфуса. Хотя и о видимости сотрудничества с министерством тоже не следовало забывать.