Эмма ненавидела больницы. В принципе.
По долгу службы и слегка по долгу материнства ей приходилось делать это несчётное количество раз (слава Мерлину, из её теперь уже четырёх детей только двое появились на свет естественным путём, остальные достались уже в памперсах и с умением разговаривать), однако полюбить уютненькие палатки Мунго ей так и не удалось. Конечно, после особо тяжких заданий она могла рассказывать всем, как хорошо отваляться на кроватке, но на самом деле внутренне молилась, чтобы можно было поскорее уйти.
Сейчас не было исключением. Сейчас было просто охренительно не-исключением, потому что Эммелина рвалась в бой, точно от этого зависела как минимум жизнь одной отдельно взятой магической Британии. Или её собственная. Или ещё чья-нибудь. В общем, не так принципиально, главное, что рвалась она так, что за её палатой приходилось наблюдать. А палата была отменная — отдельная! Потому что пока никому больше из авроров не пришлось попасть в это уютненькое местечко.
Это всё синдром незавершённого действия, решила она. И тот факт, что Додошка не сможет подхватить начатое подружкой дело, потому что у Додошки сейчас ещё более важное дело: прийти в себя и научиться жить с тремя детьми. Элли, конечно, уже весьма подросла и не требовала незнаючего громкими орамикриками, как новорожденные близнецы, однако многомудрая мать семейства Эммелина Вэнс прекрасно понимала, что такое многодетность. Это, надо вам сказать, дела почище тех, что преступников ловить обязывают.
Но Эммелинке, несмотря на всю её ауру доброй мамашки, нужно было отловить одного этого конкретно. Ублюдошного сволочугу. А вместо этого она торчит на больничной койке и довольствуется завтраками, мол, найдём завтра кого-нибудь на замену твоему делу. Да и вообще, куда он убежит, болезный? Да убежит! Да хоть во Францию! Бить тревогу пора!
Но было некому. Доркас — помните? — вливалась в роль матери по второму кругу, а Эммелина пролёживала бока в Мунго. Всё.
Из-за таких сложных мыслей, занимавших её светлую головушку, Эммелину раздражало всё и все: даже привет-ведьма и целители, дары приносящие. Ей уже было гораздо лучше: темнуха, которой в неё запустили, вовремя купировалась, никаких последствий, ходит нормально, только нога ещё болит, но это мелочи. Знай себе закидывайся витаминками на пути к вершению правосудия, так нет же!
В общем, с целителями отношения складывались не очень, поэтому Эммелина рычала на всех, аки цербер. Именно поэтому на тактичненький стук в дверь палаты она отреагировала весьма несвойственно своему лёгкому нраву:
— Оставь меня, старушка, я в печали, — произнесла она недовольно. — Если это опять с подношениями, то царь занят и хочет страдать от невозможности свалить через окно.
Потому что понаставят своих заклинаний и куполов, а ты подбирай потом к ним пароли!

Отредактировано Emmeline Vance (2017-02-21 17:08:46)

— А, Кингсли, — Эммелина оживилась. В кои-то веки кто-то, кого она была рада видеть! Нет, конечно, детей тоже, но они появлялись непостоянно, потому что мало ли, что можно ещё понахватать в этом вашем Мунго. А Барти, который всё больше нудел, чем подбадривал, она сама выгоняла в обеденные перерывы есть супчик, а не нервировать жену своими попытками втюхать ещё какое-нибудь зелье профилактики для.
— Ты заходи, тебе можно. Я думала, это опять кто-нибудь из старшего авророского выводка. Или мама. Я уже устала объяснять, почему я не могу уйти с работы и сесть дома с детьми. И что я уже здорова и не надо мне тут ещё неделю валяться.
Она тяжело вздохнула, принимая из рук малыша-Кингсляша большой пакет с вкусняшками и мгновенно его распотрошила, доставая самое вкусненькое.
— Мммм, лимонные! — пискнула она от восторга. Да, вкусная еда немножко поднимала настроение, но скоро и этот допинг будет ей недоступен, потому что приедятся и любимые коричные булочки, и не менее любимые яблоки. Вот апельсины — это пока ещё тема, апельсины можно есть, пока не начнёт обсыпать какой-нибудь внезапно выявленной аллергией.
— Я тут навечно, — уныло ответила Вэнс, перекатывая по кровати извлечённый апельсин. — Засохну и зачахну. Боже, как тут скучно, Кингсли. Я начала разговаривать с кактусом, видишь, вон на окне? Видимо, забыл кто-то из предыдущих жильцов.
И, у Вэнс было подозрение, что поливали его не водой, а микстурками, которые пить не хотелось от слова совсем. Она бы и сама так делала, если бы не знала, чем чреваты всякие недолеченные темнушные проклятия, да и вообще, может, так её пораньше выпустят за примерное поведение. Пока кактус, конечно, молчал как партизан и не докладывал старшему начальству, что Эммочка Вэнс ведёт себя хорошо, а оттого она продолжала кидаться на целителей с вечным вопросом "ну когдааааааа, ну ааааа".
Никогда, кажется. За это время её дельце было готово развалиться на части.
Стеббинс, которого Эммочка и искала, когда попала под темнуху, был с первого взгляда ничем непримечательным барыгой, однако на самом деле, Эмма уже успела выяснить, занимался контрабандой темномагических артефактов и вообще нехило так нарушал законы государства, пробуя тёмную магию то там, то сям. Конечно, аврорат наверняка ищет виновника в травме своего сотрудника, но Эммка считала своим долгом накрыть беднягу с головой в его гнёздышке. А кого трясти и где искать — это же знать надо! А как они будут знать, если Муди, такой вот муди, посылает её спать и кушать кашку?!
Но для начала надо было выяснить все подробности дельца и думать, что с этим делать.
— Так, а теперь срочно рассказывай, как там дела с этим Стеббинсом. Кто сейчас его делом занимается? Хоть что-нибудь делают вообще? Муди меня слушать не хочет, говорит, что без меня разберутся, а остальные как воды в рот набрали, ничего рассказывать не хотят. Но ты же на моей стороне, правда, котик? Я умру, если не узнаю.
И протянула в качестве взятки принесённую Кингсли же булочку из пакета. Ну мимими!