Разумеется, Джеймс выкладывает им все прямо с порога, пользуясь моментом, пока в спальне только они вчетвером. Даже несмотря на то, что все слишком устали для того, чтобы внимать его бойкому описанию чудо-комнаты. Или, вернее, вопреки вялым и не очень попыткам друзей улечься, все-таки, спать. Джим не может угомониться еще полночи, слишком много всевозможных удивительных — невероятных, волшебных во всех смыслах — событий умудрилось уместиться всего в один вечер! Да что там в вечер — в каких-то пару часов!
    На следующее утро Джеймс подрывается с постели как умалишенный, словно его кто заколдовал. За завтраком, стоит только друзьям опуститься на скамью рядом и набрать на тарелки еды, Джим не выдерживает.
     — Мы пойдем туда сегодня и все там изучим! — объявляет он, а поймав предостерегающий взгляд Рема, сбавляет децибелы до громкого шепота: — Я говорю вам, там были горы всякого хлама, и это мы еще не успели особо зайти вглубь. Наверняка там полно всякой полезной всячины, может, найдем что-нибудь, что пригодится на Рождество или просто, ну, по жизни. Не уверен, кто туда все это складывал, но сомневаюсь, что этот кто-то вернется за своими пожитками. Комната не выглядела так, будто ею часто пользовались последние лет дцать.
    Весь день энтузиазм и нетерпение Джеймса можно разглядеть невооруженным глазом. Он не хочет слушать никаких отговорок — ни о эссе, ни о чтении, ни о скором полнолунии — ну, ладно, услышав о последнем он милостиво извиняет Ремуса от ночной вылазки. Преимущественно потому что припоминает, что за злющая зубастая зверюга живет где-то там у Луни между легких и предпочитает с ней не связываться почем зря прямо перед ночью икс. А то мало ли, вдруг друг передумает и решит, что в меню нужно срочно включить оленятину.
    Джеймс едва доживает до вечера. Ему кажется, что время тянется похлеще волшебных тянучек из Хогсмида и такое же липкое по ощущениям. И вот, наконец, отбой, и вот, наконец, они вышмыгивают из гостиной, прихватив с собой мантию и карту. Мантии вот уж пару месяцев как едва хватает на то, чтобы прикрывать двоих, а о том, чтобы скрыться втроем не может быть и речи, но никогда не знаешь, что может пригодиться в подобном ночном приключении. В конце концов, если забиться в какую-нибудь нишу и сложиться вчетверо, то мантия сыграет свою роль без сучка без задоринки.
    До коридора, в котором буквально вчера испуганно металась из стороны в сторону Лили они добираются достаточно быстро. Джеймс ведет их уверенно и самым кратчайшим путем — ему кажется, что теперь этот путь будет выжжен у него в мозгу до конца дней. Ну, потому что тут ступала в ночи нога самой Лили Эванс, блюстительницы правил и вот этого вот всего. Эта комната теперь, можно сказать, мекка.
    Джеймс останавливается у стены, где вчера своими собственными глазами видел дверь в чудо-комнату, торжественно разворачивается и улыбается друзьям от уха до уха.
     — Вот! — объявляет он, словно они уже внутри комнаты и уже роются в ее сокровищах, и указывает рукой на совершенно пустую каменную стену. Кажется, ничто его не смущает. Он сияет как начищенный сикль. —  Вот здесь.
    Остается только одна малюсенькая проблема. Джеймс не знает, что именно сделала Лили или он сам (хотя уж он-то ничего не делал точно, разве что комната появляется при наличии влюбленно пялящегося на девушку мечты придурка, но маловероятно), в суматохе вчерашнего вечера его память не успела зафиксировать эту деталь. Однако в том, что это именно тот коридор и именно та стена, он уверен на все сто.
     — Только я не знаю, как туда попасть, — запоздало, но не менее радостно добавляет Джеймс. — В прошлый раз дверь появилась сама.

Ремус, безусловно, был заинтересован находкой Джеймса. Ещё один тайник в недрах воистину удивительного замка! Однако неуёмный энтузиазм друга не только привлекал, но и всегда настораживал парня и заставлял дребезжать все тревожные звоночки. Впрочем, отговорить Джеймса от вылазки не смог бы и сам Дамблдор. Рем точно знал это, но попытался для очистки совести. Отпускать друзей одних не было никакого смысла. Мало того, что можно пропустить интересности, так ведь старосте всё равно влетит, если их поймают. А попадались они, к слову, нечасто. И было решено отправиться вместе. Этой ночью Люпин чувствовал себя просто отлично. До полнолуния оставались считанные дни, а значит, жизненная сила бурлила внутри оборотня. И вопреки мнению сочувствующих, Рем ни капельки не страдал. Разве что морально.
Уже на месте студент вполуха слушает Питера и кивает, так как полностью с ним согласен. Детали важны, ведь от магического тайника можно ждать чего угодно. Сам же Рем зажигает свет на конце палочки и близко подносит её к стене, всматриваясь в неровности кладки, будто надеясь увидеть там заклятие. А кто знает, может, там оно и есть.
Затем парень выпрямился и обернулся к друзьям. Он не погасил свет, так как с картой был уверен, что они никого не встретят.
- А что там, на другой стороне? – он легко постучал по стене. – Помните какой-нибудь класс? Или на карте есть? Здесь могла быть иллюзия на входе, но если с другой стороны обычная комната, то тут и пятым измерением пахнет! Сомневаюсь, что мы пропустили бы комнату в которой поместились бы “гооооры всякого хлама”, - он с безобидной улыбкой спародировал Джеймса.

- Я не помню, - в ответ на вопрос Ремуса Питер лишь пожимает плечами и отрицательно качает головой. Несмотря на то, что за пять с половиной лет учебы в Хогвартсе, он прекрасно изучил все закоулки замка, Петтигрю никогда не набредал в этом коридоре на «лишний» класс или какую-то зачарованную комнату, описываемую Люпином. – Если бы это была иллюзия, то мы смогли бы сквозь нее пройти верно? – парень по очереди смотрит на друзей, а потом, не тратя времени зря, решительно направляется вперед, собираясь пройти через каменную кладку точно так же, как делают все волшебники, желающие попасть на платформу 9 ¾ в Лондоне. Он настолько уверен в правильности своего вывода и полон решимости первым проверить высказанное предположение, что не останавливается даже тогда, когда стена оказывается в опасной близости от его носа.
- Ауч! – врезавшись в твердый камень, Питер отскакивается и едва не опрокидывается назад, в последний момент успевая удержать потерянное равновесие. – Так не получится, - недовольно бурчит Петтигрю, хлюпая разбитым носом. – Точно, нет! – он вытирает тыльной стороной ладони капли крови. – А я был уверен, что это такая магия, которая пропускает тех, кто верит! Я не успел подумать! – оправдываясь бормочет Питер, чувствуя себя полным идиотом, бесславно раненым идиотом. – Но мы хотя бы можем отмести эту версию.
- Askleppio! – достав волшебную палочку, тихо произносит Петтигрю, возвращая носу правильную форму и останавливая кровотечение. Заклятие получается правильным с первого раза, возможно, потому что парню банально некогда волноваться о возможной ошибке, в настоящий момент его намного больше волнуют подозрительно довольное выражение лица Сириуса и загадка комнаты, которую якобы нашли Джеймс и Лили.
- Я попробовал! Теперь ваш черед! – косо поглядывая на Блэка, произносит Питер, призывно вскидывая вверх руку, мол, давайте-давайте, действуйте. – Кто будет вызывать Филча или миссис Норрис?

Отредактировано Peter Pettigrew (2017-07-17 22:28:52)

Петтигрю недовольно хмурится, но тут же перестает. Конечно, ему не нравятся неуместные шуточки Джеймса, но ссориться или обижаться сейчас нет времени. Питеру очень хочется найти вход в таинственную комнату, а потому он пропускает колкое замечание друга мимо ушей.
«Я хоть что-то делаю», - самодовольно думает юноша, послушно ходя мимо стены туда-сюда и вопросительно поглядывая на товарищей.
- Что? И почему это я должен паниковать? – возмущенно переспрашивает Петтигрю, останавливаясь и с недоумением глядя на Поттера, который, кажется, задумал что-то не совсем хорошее или даже так – совсем не хорошее.
«А подопытной крысой, как всегда, буду я», - без особого энтузиазма отмечает про себя парень в тот самый момент, когда Джеймс начинает изо всех сил вопить что-то про недостаток навозных бомб.
- ЧТО? ТЫ СОВСЕМ СДУРЕЛ ЧТО ЛИ? ЧТО ОРЕШЬ! – подпрыгнув от неожиданности, так же громко кричит Питер, настороженно оглядываясь по сторонам. – Тебя же услышать могут Пивз, миссис Норрис, Филч, кто-то из учителей, старост…- шепотом возмущенно шипит юноша, перечисляя всех, кого им стоит опасаться. – Я… - он резко осекается, настороженно прислушиваясь. Кажется, вдалеке слышится злобное мяуканье.
«Только этого еще не хватало!» - судорожно сглатывая, думает парень. Пускай у них с собой нет никаких вредилок, фейерверков и даже хлопушек с конфетти, но их репутация школьных хулиганов сделает все за них. Кто поверит в их невиновность, когда Джеймс на всю школу орал про навозные бомбы?
«Идиот! Ааааа!» - кусая нижнюю губу, мысленно возмущается Питер, оглядываясь вокруг на этот раз в поисках места, где они все могли бы спрятаться. Как ни странно, слева от себя он замечает дверь, которой, кажется, там раньше не было. Не думая о том, что это за комната и откуда она взялась, Петтигрю поспешно хватается за ручку, яростно дергает дверь на себя и влетает внутрь просторной комнаты, заваленной каким-то хламом. Лишь очутившись внутри, вдалеке от Филча и прочих опасностей, он понимает, что им удалось найти то, что они безрезультатно пытались отыскать последние полчаса. Питер задумчиво трет зажившую переносицу, не зная, что и сказать.

Вопрос о безопасности был успешно (вполне привычно и ожидаемо) проигнорирован. Ремус немного потоптался у порога в нерешительности, осматриваясь по сторонам и двинулся вперед последний, чутко слушая пыльную тишину.
Глупо, наверное, прозвучало. Что опасного может быть в этой свалке?
Внимание старосты тут же привлекли книги - целые небоскребы, сложенные из книг. Были тут и толстые, тяжелые тома, и тонкие тетради, целые, совсем новые тисненые переплеты, и тома разодранные, чем-то заляпанные, из таких топорщились вырванные и наскоро запиханные назад страницы.
- Тут хватит и на поболее десятилетий. Одной вылазки не хватит, чтобы все осмотреть, - заметил Ремус, прихватив со стопок книг несколько наугад, и сдув с первой пыль прежде чем раскрыть на случайной странице. Это оказалась даже и не книга, а чья-то рукописная тетрадь в кожаном переплете, начиненная ворохом закладок, в которых Люпин безошибочно опознал шпоры по зельеварению за четвертый курс, - Может, домовые эльфы сюда складывают найденные в школе вещи, которые не решаются выкинуть, потому что не уверены, мусор ли это. Тут, вон, чьи-то шпоры... Ого, за тысяча девятьсот четвертый год...
Окончательно заинтригованный, Люпин побрел за друзьями уже и не разбирая дороги, уткнувшись в найденную литературу.
Вторая книга оказалась завернутой в яркую, совсем новую суперобложку, на которой красовались какой-то длинноволосый мужик с обнаженным торсом, сжимающий в объятиях такую же полуодетую девицу в пышном розовом платье. Шрифт с вензелями и завитушками сообщал, что название книги "Искушение", а титульный лист - что книга печати какого-то магловского издания в Лондоне и была издана четыре года назад. Внутренне недоумевая, Ремус снова открыл книгу на случайной странице, бегло пробежался глазами по строкам, и, изменившись в лице, украдкой отложил на один из раздолбанных стульев. Третья была старым учебником по прорицаниям за тридцать шестой год - это совсем не интересно, а вот четвертая, небольшая книжица, обернутая черной папиросной бумагой, содержала написанные от руки рецепты зелий, которым в школе явно не учат.
- Странный тут набор книг, - подытожил парень, сунув в карман найденную тетрадь - уж больно любопытно, что там есть интересного. Рук на все уже явно не хватало, и пришлось сгружать просмотренную ношу на покосившийся стол.

    Пока Ремус вполне ожидаемо роется в книжках, а Питер устремляется куда-то в облике крысы, Джеймс и Сириус вытаскивают из кучи хлама старый квоффл и несколько раз перекидываются им на пути до серванта с чучелом, пока им не надоедает, а потом Джим с силой закидывает квоффл куда-то вдаль комнаты, и тот падает на что-то со звонким шлепком. Если это и правда всякая всячина, нечто вроде бюро потерянных вещей, то почему именно здесь? Почему бы не возвращать вещи их владельцам — зачем прятать? Питер тоже в чем-то прав: не стали бы домовики так небрежно все складывать. Наверное.
    Джим не шибко разбирается в повадках хогвартсовских домовиков. Его домашний эльф бы не стал.
     — Тут все странное. Мы точно ходили тут с Лили, а пыль и правда лежит, как нетронутая. Да и горы хлама выглядят как-то по-другому, — откликается Джеймс на замечание Ремуса. — Этого серванта я тут в последний раз не видел. Ты только посмотри на эти склянки!
    В серванте, помимо чучела, и впрямь рядами стоят всевозможные флакончики и склянки, некоторые пустые и заросшие паутиной и пылью, а другие вполне себе полные. Если Джим еще может понять забытые книги или тетради, даже забытый квоффл — ну, допустим, но зелья? Кто забывает свои собственные сваренные зелья? Это как сделать бутерброд и забыть его. Только бутерброд делается за несколько минут, а зелья варятся часами — за ними стоит долгий и изматывающий процесс.
    Джеймс безбоязненно открывает дверцу серванта и достает один из пузырьков. За его спиной вырастает Сириус в какой-то странной высокой шляпе, которую он вытащил из ближайшей кучи хлама, и тут же вместе с Джимом утыкается взглядом во флакончик с жидкостью кислотно-фиолетового цвета. Почти хором они пытаются разобрать этикетку:
     — Э... сир для...
     — Под... прод... Нод?..
     — Это точно д? Не л?
     — Прол?..
     — Не могу прочитать, — спустя несколько секунд сдается Джеймс.
    И тут же вздрагивает, когда ему на голову приземляется что-то живое, а в довесок его еще и ударяет чем-то твердым. Вздрогнув, Джим неловко разжимает руки, и флакончик, который он хотел отдать на изучение Сириусу, не готовому так просто отступить перед нечитабельной этикеткой, падает на пол. Джеймс готов поклясться, что любой другой флакон бы ни за что не разбился, но этот разлетается вдребезги, как будто только того и ждал. Ядовито-фиолетовая жидкость из него моментально испаряется на воздухе, издавая едва слышное шипение, и все пространство вокруг серванта затягивает фиолетовым дымом.
    В эпицентре дыма Джим оглушительно чихает и снимает Питера вместе со снитчем со своей головы. Он бы и рад сказать другу пару ласковых за такие сюрпризы, но вместо этого кладет его на полку и сам хватается за дверцу серванта. Рядом точно так же к шкафу прислоняется Сириус. Дым потихоньку рассеивается, но странные ощущения от жизни подсказывают Джеймсу, что даром им это событие не пройдет.

Отредактировано James Potter (2017-09-09 17:13:41)

Упиваться своим великолепием и изобретательностью Питеру пришлось совсем недолго. Джеймс, не ожидавший от друга такого маневра, вздрогнул и выронил пузырек, который держал в руках. Флакон тут же полетел вниз и, ударившись о каменный пол, разлетелся вдребезги. Зелье, находившееся в нем, разлилось, окутав незадачливых гриффиндорцев клубами сиреневого тумана.
Петтигрю, совершенно не рассчитывавший на подобный эффект, был настолько ошарашен случившимся, что даже не обратил внимание на то, как Джеймс бесцеремонно снял его со своей головы и запихнул в сервант, положив на то место, где не так давно стоял уничтоженный пузырек. Питер недовольно поскреб когтями, оставляя на деревянной полке неглубокие царапины, попытался задержать дыхание, но, конечно, не смог этого сделать и вздохнул волшебный дым, просочившийся даже внутрь шкафа. Тут же громко чихнув и лишь каким-то чудом сумев удержать в зубах вяло трепыхавшийся снитч, Хвост принялся усиленно тереть передними лапками нос, жмурясь и сердито сопя. Запах зелья, практически неуловимый для человеческого обоняния, казался ему сильным и омерзительно противным, напоминавших вонь прелых трав и сгнившей травы. Пыль, скопившаяся на стоявших вокруг склянках, тоже, надо заметить, не благоухала розами, так что Петтигрю чувствовал себя отвратно.
К счастью, появившийся из-за кучи хлама Ремус оказался достаточно догадлив, чтобы использовать магию и удалить противный дым. Только вот высказанное им предположение Питеру не понравилось. Он был слишком молод, чтобы умирать, а тем более так бездарно и глупо. Он еще не успел совершить ничего выдающегося и прославиться настолько, чтобы его запомнили человеком, а не «тем бесполезным прихвостнем Поттера и Блэка».
Подскочив от возмущения, Петтигрю едва не сбил своим длинным хвостом еще пару банок и испуганно посмотрел на Джеймса и Сириуса, которые так же, как и он, надышались проклятого зелья, но пока выглядели здоровыми и нисколько не походили на тех, кто собирался умирать.
- Пииии! – заверещал Питер, прицельно плюнув снитчом в Ремуса. Оказавшись в воздухе, мячик старательно замахал единственным крылом, но, не сумев удержаться, упал на пол и подкатился прямо к ногам Люпина. – Пиии! – испуганно повторил Петтигрю и проворно выпрыгнул из серванта, в полете трансформируясь в человека.
- Что было написано на флаконе? – едва он снова смог заговорить, спросил парень, взволнованно посмотрев на друзей. – Яд? Отрава? Мы умрем? Я нашел сничт, - зачем-то добавил он.
[icon]http://se.uploads.ru/Le4AI.jpg[/icon]

— Уууу, — одобрительно мычит Сириус, наблюдая за тем, как исчезает загадочный дым, появившийся из древней склянки.
Кашель постепенно отступает. Наконец, дышать действительно становится легче. Блэк аккуратно отодвигается от шкафа, благодаря которому в большей степени всё это время ему удавалось держаться на ногах. В первый момент парню даже показалось, что это была плохая затея. Гриффиндорец пошатнулся. Но наваждение быстро пропало. И вот — он вновь весел и готов к приключениям. Но надолго ли?
— Хорошо-то как! — Блэк жадно глотает пыльный воздух, а затем выдыхает. — Теперь придется выкинуть все фиолетовые вещи. Не то, чтобы их было много... — Сириус хмурится, — ...пару тройку галстуков, штук семь мантий и с десяток рубашек... — и тут понимает, что...
— Я что, сказал это вслух? Мерлиновы панталоны, стыдоба какая! Так, заткнуться.
Если бы он умел краснеть, то, безусловно, незамедлительно сделал бы это. Но чего нет, того нет. Болтающий рядом Сохатый чуть-чуть утешил Сириуса. Гриффиндорец всей душой хотел хотя бы на мгновение затихнуть, чтобы проанализировать ситуацию. Но у его языка были явно совсем другие планы.
— Это всё дым. Или заклинание, которое использовал Ремус. Или сальто Питера. Или всё вместе. Или...
Блэк поднимает палец вверх так, будто бы его посетила гениальная идея. Ага, сто раз.
— ...эта шляпа.
Он стягивает головной убор, который ранее нашел в одной из многочисленных куч местного хлама. И тут же осознает одну мерзкую-примерзкую вещь.
— И эта фиолетовая, — гриффиндорец недовольно морщится и кидает бесполезную тряпку в сторону. — Что эта за отстойная фиолетовая комната отстойных фиолетовых вещей? Поттер, куда ты нас притащил? Я всегда знал, что с этой Эванс ничего хорошего не жди. Должен был догадаться, что с комнатой, которую нашла Эванс, ничего нормального тоже не получится. И вот зачем я это говорю? Ведь ты же опять сейчас начнешь ее защищать. Да что такое!
Хлоп!
Сириус не придумывает ничего лучше, чем последовать примеру лучшего друга и закрыть рот руками. Обеими. Сразу.
— Вфё рафно финафата эта твоя Ефанс!
Помогло. Как же.

Отредактировано Sirius Black (2017-09-12 18:04:07)

- Держать надо было лучше! – огрызается Питер, возмущенно смотря на Джеймса. – Мог бы уже давно привыкнуть, что я тебе на рога прыгаю! – помимо воли произносит он, сам не веря, что осмелился сказать подобное вслух. – Я тебе снитч принес! На нем выгравирован был аж 1900 год, а ты… - парень резко вздыхает воздух, пытаясь остановиться, но у него ничего не выходит: слова помимо его воли так и вырываются наружу. – А ты… ты свинья неблагодарная! Точнее олень! Ой! – округлившимися от удивления глазами, он по очереди смотрит на Джеймса, потом на Сириуса, а потом и на Ремуса. – Я что это вслух произнес? Не может быть! – он поспешно зажимает себе рот руками и делает шаг в сторону, опасаясь, что Сохатый накинется на него с кулаками, но тот слишком занят, выбалтывая свои собственные секреты. Сириус то же не отстает, неся полнейшую ахинею про какие-то фиолетовые вещи. И лишь один Ремус остается абсолютно спокойным и безмолвным.
- Лунатик прав! Мы теперь будем говорить, все что думаем, - опуская руки, обреченно произносит Питер. – Все-все. И узнаем грязные тайны друг друга. Кто бы мог подумать, что мы, такие близкие друзья, скрываем столько всего. Я вот никогда не интересовался гардеробом Сириуса, - безумолку продолжает болтать Петтигрю. – Но теперь мне это очень интересно. Почему столько всего сиреневого? Ты входишь в тайный культ? Почему не красное с золотым? Мне кажется, что ты изменяешь нашему факультету. Ерунда какая-то! Хуже, если бы у тебя было в шкафу чучело оленя. Я бы такого не пережил. Два оленя за раз! Да блин! – юноша вновь зажимает себе рот и отскакивает в сторону. – Я икать пчку, - громко сообщает он, направляясь в ту сторону, где, превратившись в крысу, оставил свою волшебную палочку. Найдя ее, Питер думает не остаться ли тут до тех пор, пока не пройдет действие зелья, но какая-то невидимая сила влечет его обратно к друзьям.
- О! Вы живы! – вернувшись, радостно произносит он. – Это хорошо! Но я бы не пускал Ремуса к шкафу. Там пыльно и много разных склянок с какой-то гадостью. А вдруг он что-то разобьет и превратится в кальмара? Как мы будем тащить кальмара по школе? Вы об этом подумали? – возмущенно спрашивает Петтигрю, в голову которого, как назло, лезет почему-то одна ерунда. – Фух! Ну, я хотя бы не рассказываю свои тайны! И на том спасибо!

Отредактировано Peter Pettigrew (2017-09-16 19:58:30)

Сириус закатил глаза. Ситуация начинала его напрягать. А самое печальное заключалось в том, что он совершенно не представлял, что с этим всем можно было сделать. Спрятаться от друзей было негде: факультетская спальня едва ли подходила под роль убежища, а бродить по коридорам Хогвартса в таком состоянии вообще было не вариантом. Мало ли кого там можно встретить? Одно дело делиться самым сокровенным с людьми, которым доверяешь. Совсем другое — сболтнуть что-нибудь не то кому-то из профессоров или учеников. Обмолвиться про анимагию, например, при Миневре МакГонагалл. Или про большого злого волка, который периодически прикидывается Люпиным. Ой, наоборот. Хотя сейчас это не имело ровно никакого значения, да и до полнолуния ещё нужно было дожить. Оставалось уповать только на одно: что Ремусу всё-таки удастся найти противоядие. В этой странной комнате очень не хватало тишины.
— Зелье болтливости? Я так и знал, что наш преподаватель истории магии что-то употребляет перед занятиями! Никто не может в здравом уме столько монотонно что-то бормотать себе под нос. Ну, на самом деле так уж тихо он болтает, но разве его кто-то слушает. Я вот не слушаю.
Гриффиндорец сам уже не понимает, что он действительно хотел сказать, а какие слова вырвались из-за злосчастного зелья.
Внезапная перепалка между Питером и Джеймсом на миг отрезвляет Сириуса. Парень замолкает и встает между однокурсниками, будто бы готовясь останавливать драку, которая может вот-вот возникнуть между ними. Но это лишь видимость. Блэк прекрасно знает, что в случае заварушки между Поттером и Петтигрю он не мешкал бы ни секунды и тут же пришел бы на подмогу Сохатому.
— А знаете что? Это даже хорошо, что мы кокнули ту склянку. Теперь станет ясно, кто тут друг, а кто крыса.
Едва ли Сириус сказал бы что-то подобное в здравом рассудке. Оставалось лишь надеяться, что эта фраза потонет в потоке голосов других мародеров и останется незамеченной.
— О, чучело оленя! А это идея! Хотя, действительно: зачем нам второй, да еще и в шкафу? Эй, ты куда? Как возникают проблемы, так сразу бежишь с корабля? — первые фразы Сириус произносил относительно спокойно, а последние уже выкрикивал вслед бегущей прочь крысе.
— Да сколько можно!
Блэк вновь предпринимает попытку заставить себя замолчать и затыкает рот руками. А потом Джеймс берет и превращается в оленя. Крик парнокопытного в нескольких метрах заставляют Блэка забыть о своей болтливости. Он вновь поспешно убирает руки ото рта, но только для того, чтобы зажать уши.
— Сколько раз просил! Не делай так!
А в ответ лишь фыр-фыр-фыр. Блэку хотелось разозлиться, но это было слишком сложно.
— Если в течение часа мы не найдем противоядие, то нам придется тут поселиться. Если мы не переубиваем друг друга к тому времени, конечно. Я уже почти готов, парни, честное слово.
Сириус облокотился на друга-оленя и залился хохотом. И в нем не было ничего веселого. Только безнадега и тлен.

    Джима настолько часто обзывали самовлюбленным эгоистом, что он перестал удивляться или оскорбляться еще раз пятьсот назад, но тем неожиданней стал этот выпад от Питера. К счастью, ответная реакция тонет в непереводимой игре оленьих фырчаний. Джеймс трясет рогами и поворачивает морду к Сириусу, как будто тот разбирается в тонкостях питеровской души и конкретных причинах, по которым тот сейчас так резво унесся прочь и затерялся где-то среди хлама — с поразительной, надо сказать, легкостью.
    Тяжкий вздох Ремуса Джим решает стоически проигнорировать. В конце концов, что такого он сказал? Разве Питер не был крысой, когда испугал его? Был! Так чего такого-то? Джеймс продолжает фырчать, словно выговаривая все свои мысли вслух, как и прежде, и ведет ушами. Тем временем Ремус, крайне цивилизованно разворошив всю полку, все-таки находит что-то, что вызывает у него доверие. Этим чем-то оказывается рыжеватый порошок в пузырьке с этикеткой, которая, несмотря на время среди этого хлама, все еще сохранила цвет чернил.
    Без лишних предисловий Ремус раскрывает пузырек, высыпает немного порошка себе на ладонь и сдувает его в сторону Сириуса и Джеймса.
    — Противоядие, — поясняет он. — Тут написано, что должно помочь в течение трех минут.
    Джим готов покляться, что действует оно мгновенно, просто эти три минуты нужны Ремусу для того, чтобы в как можно более мягких выражениях напомнить им с Сириусом, что Питер — их друг, и что им стоит сходить и как минимум извиниться. И, желательно, поделиться противоядием. И что сам Ремус останется здесь. Судя по его серьезному виду и сложенным на груди рукам, последнее — нерушимый факт. Джеймс ударяет копытом о пол, а потом перекидывается обратно.
    — Ладно, ладно. Сходим мы, — и выхватывает у Ремуса флакончик. — Я чувствую себя вновь человеком. Человеком, который умеет молчать. Сириус? Ты как? — он оглядывается на друга, хлопает его по плечу. — Какие-нибудь откровения, позывы поделиться первой попавшейся мыслью, брякнуть то, что лучше не стоит?
    — Этого Питеру на сегодня хватило от вас, — вставляет Ремус.
    — Да-да, — качает головой Джим и оглядывается по сторонам. — Знать бы еще, куда убежал. Юркий, как не знаю кто. Пошли.

Питер чувствует себя погано. Один, без друзей, оказавшихся презренными лжецами, он наконец-то понимает, кем все это время являлся для Поттера и Блэка - подпевалой, тем, кого никогда ни во что не ставили, тем, чье мнение и чувства ничего не стоили и не значили. Он никогда не считал себя равным им, но никогда и не думал, что они настолько его не ценили. Обида вперемешку со злобой крепкими тисками душит Петтигрю, заставляя припомнить все те многочисленные ситуации, в которых "друзья" выставляли его бесполезным идиотом. Все эти красивые слова про гриффиндорскую дружбу и преданность оказались презренной фальшивкой. Гриффиндорцы были ничем не лучше слизеринцев, которых они так часто обвиняли в эгоизме и себялюбии, а, возможно, даже хуже: слизеринцы хотя бы никогда не скрывали того, кем на самом деле они являлись, не прикрывались великими лозунгами.
Питер стискивает зубы и крепко сжимает кулаки. Ногти больно врезаются в кожу ладоней, но юноша не обращает на это внимание. Он изо всех сил старается подавить приступ ярости, отчаяния, на корню задушить желание вернуться и высказать "товарищам" все то, что накопилось у него на душе. Он не трус, иначе шляпа не предоставила бы ему выбор между Слизерином и Гриффиндором, он глупый мечтатель, чьи хрупкие надежды разбились о беспощадную реальность.
"Надо было выбрать Слизерин", - с каким-то мрачным спокойствием думает Петтигрю, медленно поднимаясь на ноги и уходя куда-то вглубь лабиринтов, образованных старой, поломанной мебелью, книгами и прочим никому ненужным хламом. Он стремится оказаться подальше от своих самозванных товарищей, от друзей, которых у него больше нет.
Немного жаль Ремуса, единственного, кто не притворялся, но это ничего. Это пройдет.