Он впервые за долгое время старательно обдумывал свой внешний вид.
Не то чтобы франт Филипп Джагсон не любил представать перед женщинами во всей своей красе, но за последние годы эта его краса в основном значила скорее отсутствие, а не присутствие одежды. Ему даже на мгновение показалось, что он забыл, что значит изображать из себя заинтересованного в женщине человека, но потом он успокоился: подумаешь, такой девице, как Вайолет Паркинсон, хоть в мешке приди, а всё хорошо — больше-то ей особенно надеяться не на что. Впрочем, отметил он про себя, поправляя ворот рубашки под мантией, она не то чтобы выглядела заинтересованной и надеящейся. И это, драккл подери, было самой интересной деталью в мисс Паркинсон.
Бросив домовику, чтобы следил за Паем пристальнее, чем за своей головой, Джагсон направился в Паркинсон-холл через камин. Потому что почему бы, в конце концов, и нет?
Генри Паркинсон встретил его радушно, как доброго друга, и Джагсон про себя только ухмыльнулся. Старик, как он называл его добрым словом, был глуп до безобразия, и Филиппу с одной стороны это жутко претило, с другой — это всегда было полезно делу. В общем, он натянул маску самого дружелюбного на свете гостя и завёл разговор о делах за небольшим бокалом огневиски.
Через полчаса разговор медленно переместился в сторону визита Вайолет в дом Джагсона. Генри был любопытен сверх меры, Джагсон даже задумался над тем, что могла такого рассказать его дочь, что он так не в меру интересуется. Или, может, решил, что Джагсон...
Он усмехнулся. Может, только того ему и надо было.
— Мистер Паркинсон, — вкрадчиво начал Филипп. — Вы, наверное, уже получили приглашения от Малфоев?
И, получив утвердительный ответ, продолжил:
— Я давно не бывал на подобных мероприятиях, с тех пор, как уехал из страны. Знаете, Южная Америка не слишком славится своими чистокровными раутами, да и вообще у чистой крови там своё понятие. Как-нибудь я обязательно вам расскажу. Однако сейчас мероприятие у Малфоев будет для меня особенным...
Немножко подумать, поболтать огневиски в бокале, посмотреть на мистера Паркинсона.
— Мистер Паркинсон, не скрою. Вайолет запала мне в душу, — тут почти не слукавил. — По ней сразу видно, что она девушка приличного воспитания.
Лицо Паркинсона светилось от гордости, а Джагсон про себя подумал, что это явно не его заслуга в воспитании такой дочери. Вайолет, судя по всему, воспитывала себя сама.
— И я хотел бы просить вашего разрешения на то, чтобы она сопровождала меня в этот раз, — наконец, перешёл к сути Филипп. — На мой первый раут после возвращения. В качестве пусть даже моего доброго друга. Поверьте, ничего лишнего я себе не позволю.
Да даже если бы и хотелось — можно подумать, Вайолет позволит.
Паркинсон ответил согласием — тут можно было к предсказателю не ходить. Они переместились в гостиную, куда через домовика тут же вызвали Вайолет. Пока мистер Паркинсон любезно провожал дочь до стола, Филипп поднялся на ноги, улыбаясь. Паркинсону, конечно, было невдомёк, почему — он наверняка был уверен, что от радости от его согласия. Вайолет, впрочем, наверняка понимала всё и без слов.
— Вайолет, — Джагсон поймал её руку и поднёс к губам в вежливом жесте, — моё почтение. Великолепно выглядите.
Сели. Домовик подал напитки.
— Как ваши дела, Вайолет? Как лавочка? — начал Джагсон буднично, точно пришёл говорить вообще не о том. Взгляд его был спокоен, сам он расслаблен — пусть лучше Паркинсоны напрягаются в ожидании.

Джагсон повёл бровью — она сейчас ему ответный комплимент отвесила? Решила, наверное, что договор предполагал и нанесение вреда самолюбию и стала извращаться. Он с большим трудом скрыл подступающую усмешку: так ему нравилось гораздо больше. Ещё больше нравилось дожидаться, чем в итоге эта её вежливость и следование заветам чистокровного общества обернётся: у него ни на секунду не проскочило мысли, что Вайолет Паркинсон решила, что теперь они друзья. Тут уж как: либо вы друзья, либо заключаете магические контракты не на жизнь, а на смерть.
Он смотрел на неё внимательно, изучающе, осторожно — не слишком превышая рамки приличия, но всё же на грани — скользя взглядом по уже знакомому платью. Старик Паркинсон следил за ними напряжённо, Джагсон не обращал на него никакого внимания, поглощённый Вайолет. Он бы, наверное, и сам выдал за себя дочь: он был в том возрасте, когда приличному чистокровному волшебнику уже давно пора было бы заводить семью, но ещё вполне было можно; у него было приличное состояние, он был единственным наследником громкой фамилии, а сейфы в Гринготтсе не опустеют ещё несколько сотен лет, даже если брать оттуда золото горстями и ничего не класть взамен. К тому же, он был удобен Паркинсону. Правда, Паркинсону много кто был удобен, а замуж Вайолет всё ещё не вышла — нельзя было отказывать старику в дальновидности.
— Работа, дела, — ответил он неопределённо. — В бизнесе всё время приходится крутиться.
Да. И в делах Пожирателей Смерти тоже — что те магглы, которых они мучили и пытали буквально в воскресенье.
— Исключительный интерес к тому, как поживает мой дорогой друг, — он специально не стал уточнять, кто из Паркинсонов был ему "дорогим другом" и по каким таким причинам. Пусть Генри Паркинсон воспринимает это на свой счёт — небольшой реверанс приличия. Вполне очевидно, что в контексте разговора Вайолет должна была понять, о ком на самом деле шла речь. Она ведь умная девочка, правда?
Он откинулся на спинку предложенного ему кресла и в своей привычной манере ушёл от прямого ответа на поставленный вопрос.
— Вы уже слышали о суаре у Малфоев, Вайолет? — спросил он как бы невзначай. — Вы, наверное, знакомы с миссис Малфой или её старшей сестрой Беллатрикс? Уверен, вы были в числе приглашённых первой.
Весь этот змеятник точно знал друг друга, тут не надо было смотреть в хрустальный шар. Разве что Джагсон не знал и знать не хотел об отношениях внутри этого кружка чистокровных девиц: ему это было настолько скучно, что и описать нельзя.
— Вероятно, вы понимаете, к чему я клоню, — вкрадчиво начал он. — Я был бы счастлив, если бы вы появились на мероприятии в моём сопровождении.

Захотел бы Джагсон, он бы взял Вайолет хоть в жёны, хоть в другой куда более интересной позиции, но это было бы слишком просто и убило бы весь интерес: Джагсону не нравилось, чтобы добыча сдавалась быстро, и исключительно по этой причине Вайолет всё ещё позволялось играть с ним в игры. Тот факт, что она могла и хотела в них играть, нравился Филиппу и заставлял его раз за разом добавиться каких-то школьных побед, которые обычно доставляют удовольствие подросткам: тут улыбка, там доброе слово, здесь кокетливо выбранное платье специально для него. Тот факт, что Вайолет продолжала носить это самое платье, Джагсона не смущал: может, она вообще рассчитывала, что он теперь поселится в Паркинсон-холле, а недотрогу предпочитала играть по привычке.
— Ну-ну, Вайолет, — заговорил Джагсон. Смешок, который он готов был издать от зрелища чуть не проглотившего ворот собственной мантии Паркинсона: он-то уже успел дать быстрое согласие, не оценив, что дочь может начать встревать самостоятельно. Видимо, раньше такого не случалось, и данный случай стал эксклюзивным под крышей Паркинсон-холла. Что ж, тем лучше: Джагсону нравилось быть первым во всём.
— Мне слухи не страшны. А вам? — спросил он, прямо глядя ей в глаза. Вайолет, впрочем, окончила Слизерин: гриффиндорское бахвальство ей было несвойственно в пользу блюдения собственных интересов, поэтому вопрос он скорее задал исключительно из интереса к ответу. Насколько он мог её понимать, он прекрасно видел, какое большое равнодушное ничего питала Вайолет по отношению ко всем членам высшего общества и их отношением к ней. С другой стороны, очень может быть, что замужество было настолько больной темой, что уж и не скажи ничего — Джагсон не знал скандальных историй с участием Паркинсонов, но из того, что успел схватить по верхам в разговорах, он достаточно полно осознал весь трагизм ситуации.
Для чистокровных женихов. Не для Вайолет.
— К тому же, я буду не против, если все вокруг решат, что сердце моё занято. Тем более, такой интересной леди, как вы, — он специально сделал упор на слово "интересной" и пожал плечами. — Впрочем, если вы откажетесь... так тому и быть. Не намерен навязывать свою компанию силой.
Не то чтобы он никогда так не делал, но... При всём уважении, не в случае девиц, которые сами вешались на шею вперёд приглашения.
Старик Паркинсон ощутимо напрягся.
— Подождите, не рубите с плеча, — суетливо заметил он. — Совместный дружеский визит никого ещё не позорил, верно? 
Впрочем, Джагсон прекрасно понимал: заяви он тут же, что готов целовать ножки мисс Паркинсон, его бы уже хлопали по спине и панибратски называли зятем. Джагсон подумал, что если бы и решил жениться, то первым делом устранил бы всех родственников невесты от кормушки в виде своих денег — да и в целом мысли о браке посещали его скорее из тех соображений, что роду Джагсонов нужен был наследник. А желательно двое — чтобы наверняка.
— Что вы. Никаких вольностей я себе позволять не намерен. Всё, чего я прошу — несколько танцев и улыбка вашей дочери по правую руку от меня. Не буду возражать, если более интересный мужчина перехватит её внимание.
Он ухмыльнулся, почти насмешливо глядя на Вайолет:
— Хотя буду чрезмерно расстроен.
Интересно, Паркинсон правда настолько туп, чтобы сжевать это всё и не подавиться, или блеск выгодной партии так сильно слепил глаза?

"А в выборе того, что под ним, тоже можно?" — чуть не поинтересовался Джагсон, старательно пытаясь сдержать лицо. Он был бы, естественно, не против, да и вид дамы, появившейся с ним на приёме, мог бы соответствовать, в этом Вайолет была права — стандартный выбор нарядов, который позволяла себе мисс Паркинсон, оставлял желать лучшего. Впрочем, Джагсон прекрасно знал, на что она способна и чем может удивить, а потому не особенно переживал: захочет — сделает всё в лучшем виде. Не захочет — ну... По-крайней мере, он точно войдёт в анналы истории чистокровных слухов под видом благодетеля, который просто пожалел несчастную серую мышь Паркинсон.
Это, в целом, тоже было неплохо.
Впрочем, рациональное зерно в её словах было: участвовать в благотворительности Филипп вообще любил.
— Если вам так будет угодно, — ответил он, не обратив внимания на раскрасневшуюся физиономию старика Паркинсона. В самом деле, Джагсон выбрал бы ей что-то куда более интересное, чем то, в чём прошли их первые встречи, даже со своим исключительно мужским подходом к делу.
— Впрочем, мистер Паркинсон, возможно, это всё дурная затея, — задумчиво протянул Филипп, наслаждаясь повисшей в гостиной паузой. — Вайолет права: я не хочу портить репутацию вашей дочери и, главное, вашу ещё одной волной слухов. Хотя ваша дочь отважно их не боится. Очень похвально.
На лице его, впрочем, не отразилось ни капли сожаления или разочарования: играл он всё, как по нотам, точно изначально так и планировал закончить диалог. Возможно, на секунду могло показаться, что он готов встать и уйти, однако Джагсон оставался на своём месте, лениво блуждая взглядом по участникам диалога.
В конце концов, не Вайолет же одной демонстрировать характер? В конце концов, Джагсон был тем единственным человеком в этой комнате, от которого зависело всё: благосостояние Паркинсона, его жизнь, возможная старость в гордом одиночестве для Вайолет... Он не хотел, чтобы хоть кто-то из них сейчас забывал о том, что именно он решает, кто с кем и куда пойдёт, а, главное, в каком платье и когда.
— Подождите, мистер Джагсон...
— Послушайте, — перебил Джагсон, не дослушав, — я испытываю исключительно глубокую симпатию к вам и Вайолет.
Тон Джагсона не оставлял никаких сомнений: исключительную, глубокую, симпатию.
— Исключительно поэтому я пришёл к вам со своей небольшой просьбой. Но я не тот человек, который будет заставлять леди делать что-то против её воли. Даже если вам так могло показаться.
На мгновение на губах его мелькнула малозаметная ухмылка: ну, Вайолет, купится твой папаша на это? Папаша, очевидно, строил в голове хитроумные схемы и планы, Джагсону неведомые: со стороны Джагсона Паркинсон был исключительно мелкого ума человечишка; тот, что не заметил под собственным носом исключительно талантливую змею под личиной собственной дочери. Воспитанную и любовно выращенную им самим.
— Вайолет, — требовательно зашипел Паркинсон, и Джагсон сладко ей улыбнулся. Ваш ход, мисс Паркинсон.

Он, конечно, прекрасно понимал, что Вайолет деваться некуда, а уж как ей это не нравится — тут не нужно было иметь пророческий дар. Филипп выдержал паузу, наслаждаясь впившимся в него взглядом старика Паркинсона, а потом всё-таки соизволил открыть рот.
— Уважаю ваш деловой подход к делу, — усмехнулся Джагсон вполне удовлетворённый собой и ситуацией. — Я буду в 17.45.
Атмосфера в комнате мгновенно расслабилась, и Джагсону даже стало немного не хватать того напряжения, которое витало вокруг буквально несколько секунд назад. Старик Паркинсон, видимо, довольный итогом ситуации, как после хорошего рейда, решил запить свой нервный опыт алкоголем.
— Вот и славно. Не хотите чего-нибудь, мистер Джагсон? — предложил он, чтобы не выпивать в одиночестве.
— Что вы. Зовите меня Филипп, — смилостивился Джагсон. — С удовольствием. Тот коньяк, который вы подавали в прошлый раз, помните?.. С кофе было бы просто отлично.
Паркинсон засуетился и снова отправился за коньяком сам — снова оставляя подельников наедине. Джагсон не мог стереть с лица довольной ухмылки, да и не пытался: они остались один на один, а про доклады от домовика, если таковые в доме были приняты, Вайолет уж как-нибудь сама вспомнит и позаботится. Девочкой она была умной.
С умными девочками было очень интересно играть.
— Вы очень непослушная девочка, Вайолет, — произнёс Джагсон тихо, рассматривая девушку. — Но больно вы в этом хороши.
Он говорил то, что думал: из его уст это действительно звучало, как комплимент. Джагсону нравилось то, что она пыталась перехватывать контроль над ситуацией, нравилось, что иногда у неё это получалось — впрочем, он не мог отказать себе в необходимости продемонстрировать, кто в доме хозяин.
Он наткнулся на её холодный взгляд и практически кожей ощутил, как его режут без ножа и палочки.
— Ну ладно вам. Если хотите, я даже извинюсь. Не смог удержаться, слишком велик был соблазн пощекотать нервы.
И он специально не стал уточнять, чьи именно нервы он хотел пощекотать: вообще обоих, наверное. Это бы было больше всего похоже на Филиппа Джагсона.
— Завтра не планируйте ничего, пойдём выбирать вам платье. Заметьте, вы это предложили сами, — произнёс он как бы в своё оправдание, а на самом деле подчёркивая, кто подал ему эту отличную идею сам. — Отцу можете не рассказывать, что мы были вдвоём. Придумайте подружку или вовсе сделайте вид, что были одни. В магазине я договорюсь.
Да и молчать о том, о чём не следует распространяться, умели практически все известные торгаши: Филипп знал не понаслышке. Себе дороже терять выгодную клиентуру только потому, что не умеешь держать язык за зубами. Хочешь работать на своём месте долго и плодотворно — учись держать рот закрытым, так гласила народная мудрость.
— Это будет мой вам подарок. Если захотите — пришлю совой, сделаем вид, что я выбирал без вашего присутствия. В ином случае, боюсь, ваш отец лопнет от счастья раньше времени, а мы ещё не наигрались.
Он снова прямо посмотрел на Вайолет прямо, отчётливо давая понять, что к обсуждению не намерен.
— Во сколько забрать вас из вашей лавочки?