Когда нужна скрупулезная, чуть не бухгалтерская работа – смело приглашайте Софию Яксли. Она невыразительная, как математические уравнения, и красота её, например, такая же, сухая и бездушная, которую видят в своих цифрах и тригонометриях потерянные для общества любители вычислений. София – вылитый синус, если в профиль, а анфас вообще котангенс, и полный интеграл в глазах. Видит же кто-то в этом какое-то своё очарование. София, к примеру, тоже питала страсть (сдержанную, английскую, бухгалтерскую страсть) к различного рода бюрократии. Ей только дай что-нибудь рассортировать, пронумеровать, занести в картотеку, заполнить формы в трех экземплярах, а потому, когда хорошая знакомая пригласила целых полдня посвятить именно этому, София Яксли испытала всё то воодушевление, которое ни капли не отразилось у неё на лице. Зато внутри всё бушевало от энтузиазма – бушевало, конечно, строго упорядоченно и согласно штатному расписанию.
Она появилась в доме Вайолет Паркинсон более чем вовремя, то есть на несколько минут заранее. Тоже строго вымеренно – не настолько заранее, чтобы хозяйка не готова была её принять, но так, чтобы даже не вздумала предположить опоздание. Возможно, настоящие звезды появляются на два часа позже, но пунктуальность – вежливость королей, так мыслила София.
– Вайолет? – вежливо позвала она, выступив из камина в гостиной. В руках она держала две изящные коробочки, чтобы не с пустыми руками. Трюфели ручной работы для самой приятельницы, к чаю, и сигары – для мистера Паркинсона, жест почтения со стороны мистера Яксли, весьма расположенного к этому семейству. Родись у них мальчик на несколько лет пораньше, Яксли активно пытались бы породниться, но пришлось довольствоваться дружбой и сувенирами, который отец Софии, дипломат, чаще всего дарил заграничные, и самые лучшие.

София огляделась деловито. Угнетённых и пыльных атмосфер она таковыми не улавливала. Склад старых вещей, да и только. Может, чуть беспорядочный, но склад. Сама София предпочла бы сразу по полкам, у них в доме на чердаке и в кладовых так и было. Мантии на вешалках отдельно, мебель поставлена и прикрыта чехлами, элементы наследства и приданого рассортированы. Английская ветвь семьи Яксли вся была до отвращения дотошная. С другой стороны, так было проще жить, но и беспорядок Софию ничуть не смутил. Ощущение, которое её охватило, было желанием засучить рукава, хоть она его и не могла идентифицировать, потому что приличной девушке их круга не полагается знать, зачем нужно сучить рукава.
– Предлагаю начать с крупного сейчас, – произнесла она, бегая взглядом и подсчитывая, сколько тех крупных предметов вообще, – За час, пожалуй, управимся. А мелочи переправим вниз, и разберём там, за чаем.
Чердак был масштабный, как и весь дом, но не бесконечным, квиддичный матч тут не сыграешь, лаже в плюй-камни никак, во всяком случае, не пока он захламлён. Вайолет попросила подать чай через час, как раз справятся с большей частью старой мебели, подустанут, и можно будет устроиться на уютных диванчиках, выпить чаю, и на втором дыхании разобраться со старыми украшениями и шкатулками.
Было довольно темно, и София вытащила палочку сотворить им пару осветительных сфер, чтобы разглядеть можно было даже самые укромны углы. Затем она вытащила лист пергамента и перо, и те повисли в воздухе рядом, готовые витать за барышнями следом и выполнять свою функцию по указке.
– Я думаю, что удобнее всего будет сразу все систематизировать, – все так же деловито продолжила София, и продемонстрировала, что пергамент уже был расчерчен (таблицы тоже были слабостью Софии, разумеется), – Будем отмечать, пойдет вещь на аукцион, на выброс, на продажу, и я еще оставила категорию "в подарок". Мало ли, может мы найдем что-нибудь, что очень подошло бы кому-то из знакомых.
Не все же здесь безнадежный хлам, даже с мимолетного взгляда было понятно, что это просто проблема всех обеспеченных семей, когда подарков и красивых вещей просто становится слишком много. Не хватает буфетов, где выставлять расписную посуду, каминных полок не напасёшься под изящные подсвечники, нет столько кабинетов, сколько могли надарить письменных наборов. Но такие вещи могут жить долго. 
– И категорию "сохранить" я тоже оставила, если вдруг ты не захочешь с чем-то расставаться. Особенно для больших вещей пригодятся вот, бирки, – София извлекла из сумочки нарезанные кусочки пергамента с тесемками, – Можно все пронумеровать и потом не путаться.
Софии сам Мерлин велел заниматься инвентаризацией и прочими унылыми процедурами, занималась бы всю жизнь и умерла бы потом счастливая, с чувством выполненного долга, но увы, социальные порядки требовали сидеть дома, рожать, и иногда устраивать любительскую инвентаризацию чисто по дружбе. А как София прижилась бы в налоговом департаменте!..
– Начнём? – она даже улыбнулась, и то ли спрашивая, то ли приглашая махнула рукой в сторону ближайшего комода.

– Какой-нибудь сбор обязательно скоро будет, – невозмутимо и уверенно кивнула София, мельком оглядывая одежду, которую обнаружила в мешке Вайолет.
Сборы малоимущим регулярно гастролировали по стране, особенно среди немалоимущих слоев общества. Благотворительность всегда была популярна, потому что создавала рекламу для тех, кто ею занимался. Сама Софи не исключение, да и Вайолет если не во всем участвовала, то о многом должна была слышать. Регулярно проводились сборы в фонд Хогвартса, для покупки малоимущим детям школьных принадлежностей, сборы для "Измученных ведьм". Разницы была лишь в том, что в таких мероприятиях участвовала не только чистокровная аристократия, а значит они получались не такими блистательными и эксклюзивными.
– Будем откладывать всю одежду в одно место, а потом подыщем, кому ею можно было бы помочь, – София уже кропотливо записала те предметы, что они нашли, и назначила местом для одежды один из широких шкафов, там нашлись еще мантии на все случаи жизни.
Затем она обошла комод, критически присматриваясь.
– Кстати, очень симпатичная вещь, – прокомментировала она, особенно интересуясь ящичками, – А что... Та миссис Паркинсон хранила какие-то секреты семейной жизни?
София спрашивала прямо, совершенно не улавливая настроений Вайолет на эту тему. Во всем, что касалось чувствительности до чужих переживаний, София была весьма и весьма деревянной, и не вспомнила, что Вайолет может быть неприятно о таком рассказывать. С другой стороны, София совершенно серьёзно не могла предположить, какие так можно хранить семейные тайны. Разве что общие с супругом наследственные артефакты? Подарки детям на Роджество, чтобы не нашли раньше времени?..
– Я не уверена насчёт ауцкиона, но запишу его в эту графу, – проговорила наконец София, – Нарцисса уже нашла оценочный каталог, там был раздел мебельного искусства, посмотрим, сколько за такую вещь можно назначить. Но узор, определенно, симпатичный, моей маме бы очень понравилось, – она педантично написала и повесила на ручку комода бирку, – Так, а тут что?
София махнула пером на столик рядом. Пара шляпных коробок одна на другой, и шкатулка рядом.

Удивительно, все же, насколько по-разному две присутствующие здесь женщины сейчас воспринимали реальность. Вайолет Паркинсон бродила по паутинке воспоминаний, узелками которой были все эти старые вещи, а для Софии это были... Просто вещи. София умела ценить красоту чисто с точки зрения искусства, и многое на этом чердаке она ценила, но так поверхностно, без сердца. Да, вон та вещь красивая. Но и только. К тому же, Софи удивительно деревянная во всем, что касалось эмоций. У нее как будто был базовый набор, но никакой тонкости восприятия, никакой чувствительности к тому, как Вайолет смотрит на набор украшений.
София заметила, что она засмотрелась, даже смогла определить, что в лице приятельницы что-то изменилось, но не смогла даже мысленно дать названия этой перемене. Должно быть, Вайолет что-то вспомнила, о чем-то подумала. О чем - София не могла знать, и ее представление о семейных драмах было слишком ограниченным, чтобы подумать на тирана-отца. Нет, известно было в их девочковом кругу, потому что Вайолет не слишком этого скрывала, что с отцом она в прохладных отношениях, но Софии Яксли трудно было представить объем той ненависти и злости.
Ее семья была донельзя скучной и благополучной (на таком-то фоне). Она любила отца, даже без того, чтобы впадать в розовые воспоминания о том, как забиралась к нему на колени, слушать сказку. Наверное, она этого не вспоминала, потому что в семье Яксли не было принято забираться на колени и слушать сказки. Можно было за ужином слушать истории с работы, и рассказывать о собственных успехах, потом немного поговорить о предстоящих семейных мероприятиях, и вот уже пора желать спокойной ночи. Идеальное детство, полная чаша. Для Софии странно было бы ненавидеть родителей, когда она так охотно вылепилась именно в то, что из нее лепили. Так в доме царили мир и согласие.
А потом, после свадьбы, она будет ездить в родительский дом, по приятно регулярному графику. Слушать о работе отца и новых хобби матери, рассказывать о собственных успехах в браке и деторождении. Тоже будет идеальная жизнь, полная чаша,  куда совершенно не могут вписаться ни секреты по потайным ящикам, ни отобранные у дочери украшения. У Софии никто не отбирал украшений, хотя, конечно, ее мать тоже никто не доводил до могилы психологическим давлением. Есть разница.
Наверное, ей просто больше повезло в отцом, раз сцена Вайолет с фиалковыми ювелирными произведениями не тронула ни одной струнки в душе Софии. А была ли душа Софии струнным инструментом?..
- Тонкая, красивая работа, я думаю, многие захотят купить такое, хотя бы как милый пустячок в подарок, - согласилась София, не желая непременно преувеличивать "невеликую цену", но и вполне здраво глядя на хорошую работу. Она бы сама от такой красоты не отказалась, правда, цвет слегка не ее, ей бы чуть посветлее. - Ставлю в графу "на аукцион", прямо вместе со шкатулкой.
Пока она договрила и поставила пометки, и надписала бирку, они открыли следующую коробку.
- Прелестно, - на лице Софии не дрогнул ни один мускул, ее голос не изменился ни на том, и при этом ее реакция была искренней, она не издевалась. Перехватив перо, потянулась взять и повертеть в руке игрушку, потом другую, красивые стеклянные фигурки, - Очень красиво. Это один набор, или несколько?... А впрочем...
Подумав, она посмотрела на расписанную таблицу у себя в руках, затем снова на игрушки.
- Ты знаешь, что с ними можно сделать? Я бы предложила тебе ближе к Рождеству пожертвовать их... Куда-нибудь. Мы ведь скорее всего будем устраивать что-то праздничное и благотворительное, хоть бы и для Святого Мунго.
Каждый год Рождество было порой не только подарков и радости, но и очень показательной благотворительности. Давайте наглядно вспомним о тех, у кого для праздника нет семьи, ломящегося стола, достаточных финансов, или вот, кто вынужден встречать его в больнице. Обострение пожертвований и мероприятий самого разного пошиба - от соседского распевания традиционных гимнов до полноценных рождествених балов, тоже в пользу каких-то там несчастных. Продавать игрушки с аукциона, полного взрослых людей и серьезных предметов искусства, как-то... А "мы" - это люди, которые традицонно во всем подобном участвовали и такие милые события организовывали, чаще всего это были уже состоявшиеся домохозяйки, вроде Нарциссы, или потенциальные, вроде Софии.
- Представь: там, как обычно, будут ставить елку, а мы соберем несчастных детишек, которые, возможно, окажутся там на Рождество, выдадим им коробку таких чудесных игрушек, и пусть украшают сами.
Даже говоря о таких милых и трогательных идеях, София все равно руководствовалась достаточно безэмоциональным расчетом. Сделать так - это вызовет искреннюю реакцию детей, будет хорошо для имиджа.

Как человек, который редко мог что-то существенное изобразить лицом, София не могла то и потерять. Она была бы идеальным шпионом, правда, тем иногда все же нужно что-то изображать, для убедительности. Впрочем, София все еще не улавливала горькой ностальгии, витавшей по всему чердаку, не чуяла, как подругу что-то душит, а потому просто кивнула и стала пробираться к шкафу, стараясь ничего не сшибить по пути. Мало ли, вдруг где-то припрятаны канделябры с хрустальными декорациями, которые вышли из моды лет двадцать назад, но теперь можно выдать за винтаж или shabby chic.
В их социальном круге вещи не отживают свое. Оборот моды слишком скор. Вещи не используются до победного конца, не отправляются к мастеру, разве что за редким исключением. Чинить старинные, сделанные на заказ часы, может и будут, но не более того. Надорвалась ситцевая обивка стула – так это повод сменить весь гостиный гарнитур, заказать новые портреты семьи, а заодно и переклеить обои под это дело, а под новые обои нужно и шторы, и ковер.
Когда денег девать некуда, приходится вкладываться в свежий интерьер каждые несколько лет. Однако, шкаф, к которому пробралась София, не принадлежал к вещи, которая была отвергнута из-за смены модных тенденций. Шкаф выглядел воистину отслужившим, даже странно. Протянув руку к дверце, София вдруг остановилась. На многих предметах, позабытых на чердаке, немым упреком лежал слой пыли, но именно на этом шкафу он был гораздо толще. Похоже, тот стоял здесь очень давно. У дальней стены, в достаточно темном углу... Постояв еще мгновение в раздумьях, София вернулась туда, откуда они начали, взяла одну из пустых шляпных коробок. Вернулась к шкафу, положила свой расчерченный пергамент на обнаружившийся неподалеку столик, затем вытащила палочку и только затем открыла дверцу шкафа.
София не ошиблась. Из-за дверцы ей под ноги практически вывалилась огромная, жирная многоножка, намного крупнее натуральной величины. Хитин заблестел в тусклом свете, отвратительные лапки зашуршали по полу, задергались усики. Сморщившись и подавив рвотный рефлекс, София, тем не менее, твердо и уверенно произнесла заклинание:
– Риддикулус.
Многоножка обернулась забавной детской игрушкой-неваляшкой пестрой и нелепой раскраски, а затем уж София загнала боггарта в пустую шляпную коробку, и хорошо припечатала сверху закрывающим заклинанием. Она не могла знать наверняка, что нежить обнаружиться в старом шкафу, однако, для волшебного мира такое предположение было сравнительно здравым. Даже более логично, чем ожидать в подвале крыс, потому что от боггарта мало превентивных мер, сами заводятся по темным углам, и не дохнут от яда. Предосторожность Софии была вполне оправданной, потому она и не заволновалась, и даже на мгновение не сочла многоножку настоящей. Наблюдать все равно было мерзко, но теперь они смогут спокойно осмотреть содержимое шкафа.
– Значит, тут у нас теперь боггарт, один, – София, как ни в чем не бывало, прицепила на шляпную коробку одну из своих бирок, на которой так и написала: "боггарт, 1 шт." – Полагаю, графа "на выброс". Впрочем, возможно, найдется и желающий его купить, где-нибудь в Лютном переулке... Да, похоже, шкаф тут очень, очень давно...
Заглянув внутрь, София вытащила вешалку, на которой обнаружилась мантия, упакованная в чехол.
– Такой фасон я, кажется, последний раз видела на моей бабушке.