В голове у Торфинна Роули были детские качельки, на двух концах которых сидели две стороны его личности - Торфинюшечка-Душечка и Торфинн-Всему-Живому-Звездец. Первый говорил: порви с Викторией, начни достойную жизнь, прекрати убивать магглов! Второй, вооружившись стулом, избил первого и хихикнул: не сегодня, ловелас. Ты ещё на что-то годен.

После каждого своего общения по делу министерскому или по поручению Хозяина Роули душевно заболевал всё больше и больше. Романтики в этом искать не следовало - Торфинн действительно был болен психически, о чём, наверное, подозревал. У него был десяток настроений, личностей, моделей поведения, и он зачастую даже разговаривал сам с собой как с полноценным собеседником, приходя к какому-то консенсусу... Или ссорясь со своим вторым, третьим и четвёртым "Я". После того, как он выгулял в свет французскую родственницу Мальсибера-старшего, он чувствовал себя дамой с собачкой. Мод что-то тявкала за столом, пожирала гору сливок, уничтожала кофе, а Роули смотрел, как она себя ведёт, способна ли внушить доверие, втереться в друзья, понравиться. Нарцисса Малфой оценила девчонку положительно - а у этой стервы Люциусовой было чутьё на нужных людей. Да и отношение к могильнику, в котором жили Мальсиберы, у Модернизации было самое что ни на есть прямое. Доступ, так сказать, к телу. Оставалось только жениться на малышке, чтобы иметь право самому вваливаться в особняк и счастливо выкладывать ноги на стол, отдыхая от поисков Мальсибера-среднего. Беда, впрочем, пришла - и Роули ждал беды, и знал, что имя ей Виктория, и что у неё потрясающая грудь молочного цвета, - и без единой веснушки! - что у неё за ухом пахнет тяжёлыми цветами и пóтом роскошной любовницы, и что она его постарается убить безо всякой магии за то, что Торфинну нужно было жениться на французской пустышке. Как бы вот теперь объяснить, что жениться не значит отказаться от той жизни, к которой он привык, да и что картинка мужа вдвое старше кошечки после заветных слов "Я согласна!" приобретёт значение почти что нулевое?...
В башке у Роули качались на качельках две личности, остальные военным советским хором стояли на ступеньках, напевая на мотив известной маггловской рок-песни "Э-э-х, ухнем!". А сам Роули, расслабив шёлковый шейный платок и расстегнув мантию, уже заходил внутрь того дома, где его ждали. Жаль, что Виктория не знала всего. Жаль, что Викторию нельзя было просветить, рассказать, что завтра всех их ждёт прекрасный новый мир, стоит только перебить миллион-другой маггловских выродков. И ей не придётся опускать глаза, стоя на Тауэрском мосту. Чистокровная ведьма, да какая!
- А я женюсь, - заявил ей Роули с порога.
Как-то добрый вечер был неуместен после такой гильотины, но...
- Добрый вечер.