Джеймс всеми силами старается не уронить свою крутость в глазах окружающих, но на двенадцатый день это становится решительно невозможно, и он просто шляется все сутки с такой улыбкой на лице, как будто как минимум выиграл кубок мира по квиддичу. Друзья, конечно, уже давно в курсе, что это все из-за свидания с Эванс — которое, разумеется, «совершенно не свидание», но все понимают, что это свидание, и ничто другое.
    Справедливости ради, Джим даже каким-то образом умудряется контролировать себя и не проливать на друзей две сотни гениальных идей насчет того, куда можно повести Лили, хотя те продолжают рождаться в его голове ежеминутно. Чем больше Джеймс думает об этом, тем больше понимает, что ему нужен совет, и этот совет должен исходить от кого-нибудь, кто сечет в теме лучше него, а значит, однозначно от Сириуса.
    Хотя с одним Джим определяется и сам: местом действия должна стать Визжащая Хижина, просто потому что это самое классное место во всем Хогсмиде. На втором месте — Зонко, но свидание в Зонко похоже на насмешку. То ли дело полезть в Хижину, а там — на этом месте гениальный полет мысли Джеймса и заканчивается. Пока они идут по ходу до Хижины, Джим так это все Сириусу и озвучивает: и про банальность кафе мадам Паддифут, и про самое классное место, и про Зонко, и про то, что в Хижине их с Лили должно ждать что-нибудь крутое.
     — Только я не знаю, что именно, — заканчивает свое изложение Джим, выбираясь из хода в саму Хижину и стряхивая мелкую пыль с мантии и собственной головы. — Ну. В прошлый раз Лили согласилась на эту свиданку не от того, что я притащил ей букет роз или что-то такое. Мне кажется, если я свожу ее к Паддифут, то это станет первым и последним нашим свиданием. И это если я не блевану от всей этой романтической мишуры прямо там.
    «Романтическую мишуру» Джим считает не самой крутой вещью на свете. Он понимает, что обычно девчонкам как классу это нравится: букеты там всякие, валентинки, вот это вот все розовое и в рюшках — но искренне недоумевает, почему. И неужели действительно всем. Представить Лили, визжащую от восторга от букета, у него не получается. Это что-то запредельное. Как Питер в роли Министра Магии.
    Да и вообще, крутые парни так не поступают.
    Наверное?
    Джеймс оборачивается на Сириуса с таким выражением лица, будто из хода сейчас выйдет не его лучший друг, а как минимум гуру и просвещенный, который воссияет и осветит своими знаниями даже самые темные уголки в Хижине. На Джима же тут же снизойдет небесная благодать, он будет четко знать, что и как делать, какие слова говорить Лили, и все такое. Но, разумеется, из хода вылезает просто Сириус, небесного света не случается, ангелы не поют, Джеймс усмехается и протягивает другу руку, чтобы помочь выбраться в Хижину.

    Джиму нет никакого дела до того, возмущен ли Сириус его решением сводить Лили — из всех мест в Хогсмиде — в Визжащую Хижину или нет, потому что он так решил, и переубедить его теперь смог бы разве что Ремус. Но Ремуса в этот план Джеймс до сих пор благоразумно не посвящал, заранее зная, что тот скажет.
    Джим пожимает плечами и прячет руку в карман, когда Сириус игнорирует ее, и насмешливо улыбается ему в ответ, мол, ты — крутое? Для Лили Эванс? Для того, чтобы быть крутым для Лили Эванс, Сириусу явно не достает усидчивости, терпения, покладистости характера, отсутствия шила в заднице и еще десятка пунктов из списка под названием Эталон Хорошего Парня. Джеймсу до недостижимого Хорошего Парня тоже как до Луны, впрочем, но это его совершенно не расстраивает. Поменять себя у него получится вряд ли, поэтому лучше поменять отношение Лили к занудным Хорошим Парням, которые водят девчонок к Паддифут и делают там с ними всякие страшные вещи, например, спаивают какао и поют романсы.
    — Дружище, — еще шире и еще насмешливее улыбается Джим. — Смирись, мы полезем в Хижину. И Эванс осквернит своим присутствием «холостяцкое гнездышко», бла-бла-бла. И да, это реальная свиданка. Точнее, она наверняка будет делать вид, что нет, поэтому мы и лезем в драклову Хижину.
    Джеймс, если это вообще возможно, улыбается еще шире, так, что лицо сейчас треснет. Потому что точно не выдумал, не приснилось, а все взаправду. Джим отворачивается от друга и отходит в сторону, задумчиво оглядываясь по сторонам и рассеянно ероша волосы. Стоит признать, что изнутри Хижина не представляет собой ничего примечательного. И делать тут особо нечего, если, конечно, Лили не любит рассматривать раздолбанную мебель и следы от когтей на полу и стенах. Которые, кстати, точно надо спрятать.
    — Мне кажется, я понял, что происходит у нее в голове, смекаешь? — продолжает говорить Джеймс, инспектируя окружающую обстановку так, будто видит ее впервые. — Ей недостает приключений. Обычных, нормальных приключений. Не вот этого вот сидения за книжками, «не надо выходить из гостиной после отбоя, это запрещено», «куда вы лезете, срочно прекратите», — Джим передразнивает голос Лили, — а приключений. Чтобы было, о чем потом рассказывать подружкам. На человеческую свиданку, как ты говоришь, она со мной не соглашается ходить, но в приключения ввязываться согласится без проблем, отвечаю.
    Джеймс останавливается и разворачивается к Сириусу.
    — Поэтому — Хижина, никакой Паддифут, к драклам розы, все равно я не знаю даже, любит ли она их, про руку я запомнил, спасибо, а теперь надо придумать, как превратить нашу старую добрую скучную Хижину в приключение, когда здесь нет Муни. И, кстати, не говори Муни про Хижину и Лили, а то поседеет раньше времени.
    Джим картинно разминает пальцы и достает из кармана мантии палочку. И выжидающе смотрит на Сириуса, мол, дружище, ты уже столько лет меня знаешь, как ты мог заподозрить меня в чем-то, кроме желания даже свиданку с Эванс превратить в шалость. Осталось только придумать, в какую. Но с этим, уверен Джеймс, проблем не возникнет, когда лучший друг вот прямо под боком.

Отредактировано James Potter (2017-09-21 15:29:18)

    Иногда Джеймсу кажется, что когда он произносит запрещенное заклинание под названием «имя девушки, в которую я влюблен», то есть, Лили, у его лучшего друга отрубается слух. А то и способность воспринимать окружающую действительность в принципе. По крайней мере, в тот раз, когда Бродяга спросил его про влюбленность в Большом Зале, Джим отчетливо увидел, как уже на второй его фразе друг ушел в астрал. Учитывая, что первой была «ну, она милая», а второй — «глаза еще красивые, волосы тоже ничего», с чего вдруг с Сириусом приключилась такая проблема, остается тайной за семью печатями до сих пор. Но с тех пор Джеймс замечал это регулярно, и сейчас тоже.
    Удивительно, как Бродяга еще не спросил его, зачем они здесь. Раз уж он так старательно отфильтровывает всю информацию, касающуюся отношений Лили и Джима. Честное слово, иногда хотелось хорошенько ему двинуть. Джеймс смотрит на только что сотворенное другом зловещее предупреждение и криво усмехается.
    — Сам ей на тренировке скажешь, — фыркает он.
    «Лучший загонщик сборной», конечно, и впрямь был неплох, но Джиму сложно представить, как вдруг посреди свиданки с Эванс он неожиданно повернется к ней и проникновенно сообщит эту ценную информацию. Еще сложнее ему представить реакцию Лили на такое девиантное поведение. К счастью, долго думать над этим ему не приходится: Сириус поминает пауков. Джеймс щелкает пальцами и смотрит на друга взглядом, который означает, что Тот Попал.
    — Мы сделаем лучше! Мы наколдуем Грима! Из тебя! — радостно сообщает Джим и смотрит на друга с таким выражением лица, как будто собирается запечатлеть его в анналах истории навсегда. — Стой, нет. Молчи! — быстро машет он руками на Бродягу просто на всякий случай, чтобы тот не начал возражать или еще что. — Мы наколдуем иллюзию, которая будет активироваться чем-нибудь — ну, например, если кто-то схватится за дверную ручку. Или ступеньками. Или какой-нибудь половицей. Это же супер-крутая идея, ты подумай! Демоническое создание, которое гонится за тобой по Хижине, а на деле — простая иллюзия, которая рассыпается за несколько минут.
    Джеймс ерошит волосы обеими руками и выглядит так, как будто вот-вот произнесет «о Мерлин, какой же я гениальный», но почему-то медлит.
    — Драклы ее знают, чего она боится, но Грима все боятся, а бегущих за ними злобных не то собак, не то волков — точно все, ты подумай! Мы таких иллюзий тут в каждой комнате можем навешать на разные предметы. Пауков тоже можно, например, запихнуть в шкаф на втором этаже. Только не настоящих, а то если сюда вдруг профессор Дамблдор с мадам Помфри заглянут и наткнутся на них, нам кранты. Ты прикинь, что тут будет, если на директора вдруг вывалится огромный паук?
    Картинка в его голове настолько потрясная, что Джим начинает ржать со страшной силой.

    Стоит признать, что Джеймс Поттер и романтика — это два не то что несовместимых, но порой и диаметрально противоположных понятия. Он просто не въезжает в то, что принято считать романтичным, а что не принято. Ну, например, спасать девушку от злобного монстра — это романтично или полный провал? А залепить ей снежком с другого конца двора — это как?
    К счастью, у Джеймса Поттера и романтики есть Сириус Блэк.
    Сириус Блэк считает его идею идиотской. Джим сияет улыбкой в тысячу солнц.
    Это потрясная идея. Шикарная. Обалденная. О-драклы-ительная. Лили оценит! Лили, конечно, никогда не узнает, что это он сделал. Но! Она обязана оценить! Она вернется в спальню девчонок и десять раз перескажет всем, что с ней тут было! Джим останется в ее памяти навсегда!
    Мерлин, как же он крут. Как им всем повезло, что он у них есть.
    — Давай начнем с малого. Пауки! Может, еще летучие мыши? Они тут водятся вообще? Сороконожки! — торжествующе продолжает рожать идеи Джим и перехватывает палочку удобнее. — О Мерлин, мы обязаны призвать сороконожек! Они же классные.
    В следующее мгновение он уже произносит заклинание, легким взмахом палочки очерчивая помещение. Несколько мгновений ничего не происходит, но потом откуда-то из щели между стеной и полом выползает один сиротливый паук. Джеймс смотрит на него. Паук смотрит на Джеймса. Вероятно, что только половиной глаз. Второй половиной глаз он наверняка смотрит на Сириуса.
    Насладившись зрелищем, паук заползает обратно в щель.
    Джим стоит какое-то время на месте, недоуменно взирая на тот клочок пола, где пару мгновений назад был паук, а потом кидается к стене:
    — Эй, какого дракла? Лезь назад! Я кого призывал?!
    В следующее мгновение стену прорывает пауками, и Джим отшатывается обратно к Сириусу. Пауков он, вообще-то, не боится, но когда их так много, что за черными тельцами и шевелящимися лапками не разглядеть пола и стены, становится не по себе даже самым храбрым гриффиндорцам. И даже самым отмороженным на всю голову.
    — Возможно, я, — Джим подыскивает слово, — слегка перестарался.

Отредактировано James Potter (2018-04-09 00:07:11)

    Джим продолжает отступать назад, с восхищением и ужасом глядя на все прибывающих пауков — их не меньше сотни! Может, и тысячи! Потом Джеймс представляет, как они с Лили вваливаются сюда и по колено утопают в пауках. И что Лили ему после этого скажет. И в каких выражениях. Даже с учетом того, что он ни разу не слышал, чтобы она ругалась такими словами. И сколько свиданий у них после этого будет.
    Ноль.
    Ноль свиданий у них будет.
    — С этим надо что-то делать! — теперь в настоящем ужасе кричит Джим.
    И Сириус что-то делает, пока Джеймс ищет второй табурет или хоть что-то, на что можно взгромоздиться, чтобы не утонуть по то самое колено в тех самых пауках, которые, к счастью, достаточно быстро становятся летучими мышами, а затем и вовсе отправляются в сундук. Сундук, который они никогда-никогда не откроют. Потому что если они откроют его сейчас, оттуда ломанутся летучие мыши, а если позже — то там внутри будут трупы летучих мышей.
    Хотя с трупами летучих мышей еще можно придумать что-нибудь интересное. Подкинуть кому-нибудь в котел на зельеварении, например. Джим откладывает эту мысль на потом и спрыгивает с комода, на который успел вскочить, пока Сириус колдовал. Он тоже, конечно, успел вытащить палочку, но друг так ловко и быстро со всем справился, что Джеймс предпочел не мешать маэстро. Последний раз задумчиво глянув на сундук, он идет за Сириусом в коридор.
    — Хиленько, — говорит Джим и прыгает на вторую по счету. — Тоже не то.
    Таким образом они проверяют все оставшиеся, пока, наконец, не находят ту самую заветную ступеньку, скрип которой навевает мысли о каком-нибудь склепе, или страшилке, или СОВ. Что, в общем и целом, одно и то же. Джеймс вновь достает палочку, ерошит волосы, закатывает рукава и заговорщицки смотрит на Сириуса. Теперь самое интересное. Джим перебирает заклинания в уме, выбирая то, которое наверняка сработает для их целей лучше всего.
    — Перекидывайся, сейчас сообразим первоклассную иллюзию, — говорит он другу. — Будешь похлеще Грима.
    Это лучше, чем пауки и сороконожки, о которых к этому моменту Джеймс успевает напрочь забыть. Все-таки, создать иллюзию Грима — это вам не приманить сотню каких-то насекомых в Хижину, это серьезная магия, требующая серьезных усилий, серьезно продуманного плана. Серьезно продуманного плана у Джима нет, зато у него есть полная уверенность, что все получится. В общем, как обычно.

    Палочку друга Джим тут же прячет в карман мантии, а вот с пакетиком в руках на мгновение замирает. «Берти Боттс» — не самое его любимое лакомство, но это же чужие «Берти Боттс»... к несчастью, Сириус быстро соображает. Или очень хорошо его знает. Или и то, и другое. Джеймс фыркает.
    — Зато очень сытый и довольный не друг! — сверкает улыбкой он, но пакетик все-таки прячет в карман, не открывая.
    С чарами у Джима никогда не возникало проблем. Еще меньше проблем, чем с чарами, у него возникало только с трансфигурацией — которая тоже, в некотором смысле, чары, только узко специализированные. А идею с иллюзией Джеймс вертел в уме уже несколько суток и успел хорошо подготовиться. Ну, насколько хорошо можно подготовиться в теории и воображении.
    Достав палочку, он подходит чуть ближе к знакомому черному псу. На Грима Сириус в таком виде походит, только если очень сильно прищуриться и напрячь фантазию — или быть параноиком. Джим сомневается, что где-либо бродят такие отъетые и лоснящиеся Гримы.
    — Тоже мне предвестник смерти и страданий. Да тебе хочется косточку принести и пузо чесать, — усмехается он себе под нос, прежде чем начать зачитывать заклинание.
    Палочкой Джеймс делает сложное движение, будто обводит ее кончиком силуэт Сириуса, а затем плавно отводит палочку в сторону, словно вытягивает силуэт, отрывает его от оригинала — и рядом с другом появляется иллюзия. Черный пес, но порода другая, меньше в размерах. Что-то схожее между ними есть, но он тоже едва ли испугает кого-либо, кроме совсем уж впечатлительных детей. Джим не успевает ни толком обрадоваться, что заклинание сработало, ни рассмотреть свое творение.
    Пес тает, словно мираж.
    Но теперь Джеймс знает, что делать, и во второй раз не промажет.
    — Дружище, давай морду пострашнее? Включи свою внутреннюю венгерскую хвосторогу! И давай поменяемся, ты спустись вниз, а я поднимусь наверх. Как поменяемся — беги на меня вверх по лестнице и рычи там, что ли, не знаю. Будь страшным, ну! Грим ты или Бобик?

    Что-то идет не так. Или Сириус в собачьей шкуре решил дать волю инстинктам, или ему что-то не понравилось, или Мерлин его знает, что именно идет не так, но что-то — точно! — идет не так, и Джим перехватывает палочку крепче. Бродяга сердится, а всерьез или нет, не суть важно. Главное, что это идеально подходит для задумки! К тому же, Джеймс всерьез сомневается, что Сириус планирует откусить ему что-нибудь ценное. Да и в конце концов, он всегда может перекинуться в оленя и легко убежать.
    На этот раз Джеймс колдует быстро, почти скороговоркой проговаривая заклинания и отступая назад, подальше от Бродяги и его предупреждающего рычания. К счастью, он успевает закончить за мгновение до того, как пес кидается к нему — а следом за ним и иллюзия, ровная, четкая, реалистичная до ужаса. То, что нужно. Лили будет визжать, да и он сам будет визжать. Сам профессор Дамблдор будет визжать, если заглянет сюда невовремя!
    Развернувшись, Джим кидается бежать прочь от Сириуса. Сдерживать радостный смех у него не получается: получилось! Получилось! За ним гонится не один пес, а два! Проблема только в том, что Джеймс без понятия, какой из них настоящий. Но это и неважно! Получилось! Ха! Джим прыгает, в воздухе перекидываясь в оленя, чтобы нестись дальше еще быстрее, но тут случается неожиданное.
    Потому что он не учел ветвистые рога.
    Которые застревают в дверном проеме, ведущем в другой коридор, и жалобно трещат.
    И вот Джеймс уже никуда не бежит.
    Да ну что такое.
[icon]https://s2.postimg.cc/vm524p7mh/deer2.jpg[/icon]

    Джим пытается вырваться из этого подлого дверного косяка, но рога только застревают еще больше, царапая и без того трухлявое и старое дерево. Вой сзади не помогает: от него оленьи инстинкты совсем сходят с ума, и Джеймсу приходится концентрироваться еще и на том, чтобы подавлять их от греха подальше. Мерлин, ну и наколдовал же он! Лили с ума сойдет.
    Не то чтобы это самоцель свидания.
    Разве что она сойдет с ума от него.
    В хорошем смысле.
    Но это фантастика.
    Наконец, Джим сдается. Тем более, что Сириус уже даже обратно перекинулся, вон как заливается. Джеймс возмущенно бьет копытом по полу — тут человек, в смысле, олень в беде! Но хохот друга ничем не остановить. Впрочем, на его месте Джим бы тоже ржал как последний подлец. Наконец, убедившись, что рога ему не вынуть, он перекидывается обратно. К счастью, для человеческой и оттого абсолютно безрогой формы дверной косяк — не помеха. Джеймс подходит ближе к Бродяге и бьет его носком ботинка по подошве.
    — Заканчивай ржать, а то местные решат, что тут банши завелась, — даже не пытаясь сдерживать собственный смех, говорит он. — Смотри зато, какой Грим потрясный получился! Осталось только заставить его появляться из-за ступеньки, и это будет самое незабываемое не-свидание в жизни Эванс. Как думаешь, мне светит второе?
    Чрезвычайно животрепещущий вопрос Джим задает таким тоном, словно ни на секунду не сомневается, что ему светит не только второе, но и третье, и вообще даже и десятое свидание. В конце концов, кто сможет устоять перед ним? Даже Эванс должна уже начать сдаваться! Вон он сколько за ней носится. Вон какие подвиги ради нее. Целый зачарованный Грим! Это вам не веник цветов какой-нибудь. Серьёзное дело!