Многие могли обвинить Джозефа Эйвери в том, что он не тот человек, которым они хотели бы его видеть: мать - за недостаточное проявление сыновьей любви, жена - за ледяную холодность и вымораживающее безразличие там, где у других в отношениях было тепло и взаимопонимание, дети - за безэмоциональный интерес, порой больше походивший на официальное общение, чем на отеческую заботу и родительскую тревогу. Многие могли быть недовольны поведением Джозефа, но, Мерлин свидетель, он старался, старался из всех своих скудных духовных сил, пытаясь выжать из себя эмоции, которых порой не испытывал. Конечно, он любил своих близких, но так, как человек любит свою правую ногу - без излишней сентиментальности и бесполезных од ее великолепию и необходимости в его жизни.
Волшебник делал все, чтобы его семья не страдала физически: не голодала, могла позволить себе покупку не только самых необходимых вещей, но и красивой одежды, новых метел и прочих дорогих безделушек, что привносят в повседневную жизнь налет роскоши и благополучия. Более того, он сам старательно прививал своим детям хороший вкус, с малых лет приучая их к мысли о том, что они достойны всего самого лучшего. В общем, Джозеф был бы не самым плохим отцом, если бы не его духовная скупость и полное неумение выражать даже самых простых чувств. Однако, как и говорилось выше, там, где он не мог почувствовать, мужчина руководствовался логикой, тщательно имитируя необходимые эмоции.
Например, он прекрасно понимал, как важны сыну его поддержка и одобрение, а потому 11 ноября, в день рождения Теодора, не только написал ему обширное поздравление, но и предложил в ближайший поход студентов в Хогсмид встретиться лично, ведь празднованию дней рождений люди всегда придавали так много значения. Джозеф знал это, хотя никогда не понимал, почему. Для него самого, если бы не общепринятые нормы и правила, они не имели бы абсолютно никакого значения.
Тринадцатого ноября в заранее обговоренное время апарировав в магическую деревушку, в которой, хвала Моргане, не проживало ни единого маггловского отродья, волшебник остановился у входа в таверну "Три метлы", ожидая появления своего сына. Безразлично наблюдая за сновавшими туда-сюда школьниками, Эйвери сжимал в руках небольшой запакованный в цветастую бумагу и перевязанный широкой красной лентой свёрток. Чтобы не тратить время впустую, мужчина мысленно проговоривал поздравление, которое собирался произнести сыну.
"Надеюсь, оно прозвучит искренне", - хмуро подумал Джозеф, неодобрительно поглядывая на двух слишком громко смеявшихся девушек.

Теодор не опоздал, явился вовремя. Джозеф едва успел бросить беглый взгляд на наручные часы, отметив, как минутная стрелка медленно переместилась на отметку «двенадцать», обозначив начало нового часа, как увидел сына, вывернувшего из-за угла магазина. Юноша выглядел счастливым и довольным, словно он праздновал нечто посерьезнее своего семнадцатого дня рождения, успешно сданные выпускные экзамены, например.
Старательно сымитировав приветливую улыбку, Джозеф попытался вспомнить, какие чувства испытывал сам накануне своего совершеннолетия, но на ум не пришло ничего, кроме обреченности, потерянности и жажды мести за убитых родственников. Однако эти эмоции были явно далеки от тех, что сейчас ощущал Теодор.
– Здравствуй, Тед! – стараясь казаться максимально доброжелательным, произнес мужчина, сделав шаг навстречу сыну. Помедлив, он протянул для рукопожатия руку. – Теперь ты стал совсем взрослым, – немного растерявшись, добавил волшебник, не зная, как правильно выразить свою заботу, но при этом не перестараться со вниманием и опекой. – И не переживай, ты не опоздал ни на секунду, – Джозеф вновь попробовал улыбнуться. – Я хотел лично поздравить тебя с прошедшим днем рождения, сказать, что горжусь тем, каким ты вырос. Ты достойное продолжение нашего рода. Смотря на тебя, я понимаю, что со временем смогу спокойно отправиться в иной мир, зная, что семья в надежных руках, – торжественно начал Джозеф, произнося речь, более подходившую для поминок, чем для праздничного пожелания. – Мы с матерью долго думали, что тебе подарить и решили… Думаю, лучше ты сам посмотришь, – маг замялся и протянул сыну перевязанный бантом сверток. – Еще раз с днем рождения, Тед! – тихо добавил он, надеясь, что часы не будут выглядеть скрытым упреком после того, как их встреча началась с такого неудобного и несвоевременного замечания.

Джозеф был доволен. Кажется, сыну понравился выбранный подарок. По крайней мере, выглядел Теодор счастливым: быстро вскрыл сверток, искренне заулыбался, увидев часы, и даже, не стесняясь прохожих, обнял своего отца. Хотя последнее проявление чувств было абсолютно лишним, настолько лишним, что в другой ситуации Джозеф непременно укорил бы юношу за столь открытую эмоциональность и несдержанность. Однако то было бы в другой день, сегодня же они праздновали совершеннолетие Теодора, а потому имениннику было простительно легкое отступление от принятых норм и правил.
– Я рад, что тебе понравилось, – помедлив, тихо произнес волшебник, неловко обняв сына в ответ. – Они зачарованы, – не зная, как реагировать на происходившее, пояснил Джозеф, решив, как и всегда, говорить о вещах, что по-настоящему имели какое-то значение, не отвлекаясь на бесполезные детали. – Защищают от мелких сглазов. Конечно, от крупного проклятья не спасут, но такое и нечасто происходит, – испытывая все большую неловкость, мужчина осторожно отстранил сына от себя. – Потерять их тоже не получится, они всегда возвращаются к своему владельцу, а вот с кражей такое может не сработать, – Джозеф попытался улыбнуться, ободряя юношу, боясь, как бы тот не вообразил, что родители считают его невнимательным неумехой, вечно теряющим свои вещи. – Я очень горжусь тобой! – вновь добавил маг, не зная, как еще может выразить те чувства, что испытывал по отношению к своему единственному наследнику. Теодор являлся будущим семьи Эйвери, и мальчик должен был это осознавать.
– Куда хочешь пойти? – не сводя с сына задумчивого взгляда, спросил волшебник. – Три метлы? Чайный пакетик Розы Ли? Или «Кабанью голову»? – последнее заведение, пользовавшееся не самой хорошей репутацией, он намеренно назвал последним, давая Теодору понять, что тот стал достаточно взрослым. – Это не все подарки, но второй я хотел бы отдать там, где мы могли бы спокойно поговорить? – произнес Джозеф.

Предлагая сыну самостоятельно сделать выбор, Джозеф почему-то предполагал, что тот остановится на «Кабаньей голове», однако Теодор все же предпочел более «стандартное» заведение, мотивировав свой выбор близким расположением паба. Причина была вполне логичной и обоснованной, по мнению Джозефа, но, возможно, далеко не единственной. Несмотря на то, что Эйвери старался уделять юноше времени столько, сколько позволяли задания Темного Лорда и работа в Министерстве, он все равно так по-настоящему и не научился понимать мотивацию поступков своего единственного сына.
– Хорошо, – коротко отозвался мужчина, входя в след за Теодором в паб и оглядываясь по сторонам в поисках свободного стола, отыскать которой оказалось не такой уж и легкой задачей. Помещение было почти до отказа забито студентами Хогвартса, попивавшими сливочное пиво, что-то оживленно обсуждавшими, напевавшими и радостно смявшимися, в общем, наслаждавшимися единственным за месяц выходным днем, который им позволили провести вне стен замка.
– Да, я наслышан о суровых нравах мадам Розмерты, – когда они наконец-то сели за стол, откликнулся Джозеф. – Так что мы, пожалуй, и не будем нарушать сложившиеся устои. Я бы с удовольствием выпил чашку крепкого кофе, – произнес мужчина, улыбнувшись одной из своих дежурных улыбок, которые он научился эмитировать за многие годы удачной и не очень практики общения с окружающими людьми.
– Я хотел тебе отдать еще вот это, - подождав пока сын сделает заказ, волшебник достал из кармана небольшой ключ и протянул его Теодору. – Это от ячейки в Гринготтсе. Мы с твоей матерью подумали, что ты уже достаточно взрослый, чтобы иметь свое собственное хранилище, содержимым которого ты сможешь распоряжаться полностью на свое усмотрение. Мы каждый месяц будем переводить тебе по триста галлеонов.
Джозеф замолчал, внимательно глядя на сына.

Отредактировано Joseph Avery (2017-10-22 17:07:24)

Джозеф был рад настолько, насколько вообще был способен что-либо почувствовать. Сыну понравился подарок, и это было приятно. Особенно приятно, учитывая тот факт, что волшебник очень плохо разбирался в чужих эмоциях и чувствах. Конечно, сложно было бы представить, что молодому юноше не польстила бы предоставленная денежная свобода. Другую реакцию и ожидать не следовало, но, увы, люди – слишком непредсказуемые существа, чтобы быть в чем-то абсолютно уверенным. Даже самые близкие и родные люди под действием своих тайных страстей порой способны на странные, алогичные поступки.
Наблюдая за эмоциональным откликом сына, мужчина попытался улыбнуться, чувствуя себя плохим актером, которого заставляли играть главную роль в безумно трудной безвкусной пьесе под названием «Любящий отец». Наверное, стоило произнести что-то правильное, что-то доброе и искреннее, что обычно говорили родители своим выросшим, вступающим во взрослый мир детям, но Джозеф не мог подобрать уместных слов: все казалось слишком официальным и «сухим». А потому, подумав, Эйвери-старший решил ограничиться лишь кратким, но, по его личному мнению, вполне емким: «Я счастлив, что тебе понравился наш подарок!» И ведь это было абсолютной правдой: Джозеф гордился своим ребенком, ценил его старания вырасти достойным человеком, понимающим истинный смысл того, что означает быть настоящим магом, чтущим многовековые традиции и обычаи волшебников.
– После произошедшего в Гринготтсе в Министерстве царит сплошной переполох, – радуясь, что Теодор сам предложил тему для разговора и ему не придется выбирать ту, что была бы допустима в этот полупраздничный день, осторожно ответил Джозеф, одновременно стараясь и оживить беседу, и не сказать ничего такого, чего не следовало знать школьнику. – Увы, украденные из нашего хранилища вещи не были пока найдены, но это вопрос времени. Дело слишком громкое и вызвало большой общественный резонанс. Я не понимаю, на что рассчитывали грабители, совершая такое. Артефакты рано или поздно будут найдены. Им было бы лучше ограничиться похищением галлеонов, а не зачарованных вещей, что рано или поздно выведут хит-визардов на их след.
Мужчина легонько пожал плечами и отпил начавший остывать кофе.
– В Хогвартсе тоже обсуждают это? – без особого интереса спросил маг.

Джозефу нравилось разговаривать с сыном. Теодор, хотя сам, возможно, и не понимал этого, задавал правильные, верные вопросы. Вор, кем бы они был, поступил крайне неразумно, посмев вторгнуться в ячейки чистокровных семейств. Конечно, некоторые из древних родов предпочитали казаться законопослушными, но были среди ограбленных и те, кто не погнушался бы самолично жестоко расправиться с грабителем, посмевшим посягнуть на ценности и реликвии, много веков передававшиеся из поколения в поколение. Фамильная гордость, честь и самолюбие многих уважаемых семей были задеты и уязвлены, а это, конечно, требовало отмщения.
Джозеф и сам не отказался бы отыскать вора, загнать его в какой-нибудь безлюдный переулок и убить быстро, спокойно, без лишних пыток и мучений, даже не требуя вернуть украденные артефакты и деньги. Зачем, если они могут потом навести хит-визардов на след преступника? Зачем, если наглец расплатится своей жизнью за содеянное? Эйвери были достаточно состоятельны, чтобы не переживать об утраченных галлеонах.
– Не думаю, что его так просто отпустят, – в ответ на замечание сына тихо отозвался волшебник. – Дело слишком запутанное, а желающих отомстить или самостоятельно разобраться в произошедшем может оказаться немало. Это было бы крайне неразумно со стороны хит-визардов отпускать того, кто может быть полезен. В конце концов, там работают не идиоты, – добавил мужчина, отхлебнув из чашки глоток кофе. Он задумался, невольно вспомнив то время, когда сам работал в отделе обеспечения магического правопорядка. Глупая ирония судьбы, сначала закинувшая его к борцам за справедливость, а потом переманившая к тем, кого многие жители волшебной части Великобритании считали моральными уродами и безумцами, к пожирателям смерти, оказалась, однако, весьма полезной: немногие теперь могли упрекнуть его, Джозефа Эйвери, в недостаточной осторожности или губительной беспечности. А еще «правильное» прошло частично разгоняло тени, которые порой сами собой возникали вокруг чистокровных родов, создавало нужную репутацию.
– Видимо, грабитель был достаточно самоуверен, чтобы не беспокоиться о последствиях своего деяния. Наверное, он верит, что его не поймают, но это дело слишком громкое, чтобы забыться так просто. И хит-визарды, и служба Гринготтс, и гоблины, – все заинтересованы в том, чтобы побыстрее схватить преступника, – оторвавшись от своих размышлений, спокойно продолжил Джозеф. – Интересно. Мне бы хотелось посмотреть на человека, провернувшего подобную аферу. Надо быть изрядным авантюристом, чтобы пойти на такое, – не без доли восхищение добавил он. В конце концов, Эйвери-старший не привык умалять способности и ум своих противников. Возможно, именно поэтому, несмотря на причастность к пожирателям смерти и «мутную» молодость, он был все еще жив и невредим.
– Через две недели у вас состоится квиддичный матч? – медленно отходя от темы ограбления банка, спросил Джозеф, как и положено заботливому отцу, поинтересовавшись делами своего сына.

Наверное, любой родитель, услышав то, как здраво его ребенок рассуждает про личностную ответственность, испытал бы гордость, но только не Джозеф. Слова сына не вызвали у него никакого положительного отклика, и не только потому, что мужчина не был способен чувствовать и половину тех эмоций, что переживали обычные люди, но и потому что слова Теодора казались ему неверными, горячечным бредом, так часто свойственным пустоголовым гриффиндорцам и прочим идиотам, помешанным на равенстве, братстве и тому подобной ерунде. Нести ответственность за свои поступки – полнейший вздор. Нести ответственность нужно было только за те провинности, в которых тебя смогли уличить. Будь иначе, окружающий мир походил бы на галлюциногенно ослепительную сказку, где добро было бы возведено в абсолют, не оставив позорной тени и таившимся в ней «монстрам» ни единого шанса на существование.
Джозеф за свою жизнь совершил слишком много прегрешений, его руки были запачканы чужой кровью, в его адрес не раз звучали проклятия и наивные обещания отомстить, но вот он – все еще преспокойно разгуливал по Великобритании, натянуто улыбался знакомым, считался вполне уважаемым и достопочтенным человеком. А все потому что он умел хорошо скрывать свои секреты, казаться правильным и достаточно благонадежным, чтобы не привлекать к своей персоне внимания ни авроров, ни хит-визардов.
Все было так просто. Следовало бы объяснить это Теодору. Только не здесь и не сейчас, не в этом переполненном, многолюдном пабе, где было столько лишних любопытных ушей и глаз.
- Не все могут жить правильно, - тихо отозвался мужчина, вкладывая в последнее слово особый смысл. Правда у каждого была своя, и Джозеф надеялся, что его сын понимал хотя бы это. – Иногда следует признавать собственные ошибки, чтобы суметь продолжить дальнейший путь, а не цепляться за прошлое, - размыто пояснил он, пообещав себе поговорить с Теодором дома: было бы ужасной ошибкой «упустить» сына, позволить ему заразиться крамольными мыслями и настроениями, порочащими настоящего мага.
- Я был очень рад повидаться с тобой, - вполне искренне добавил Джозеф, допивая кофе и поднимаясь из-за стола. Он протянул юноше на прощание руку. – Мать с нетерпением ждет тебя на рождественские каникулы. До свидания, сын! Извини, но мне пора идти, а ты, наверное, хочешь пообщаться с друзьями, – он постарался улыбнуться и направился к двери.