Ох, Хатор, чтоб тебе жилось сладко. Подруга будто только и желала, что сделать жизнь Аделаиды невыносимой. Зачем, о, Мерлин, зачем было устраивать это.. свидание? Нет, в какой-то мере Ида признавала, что подобные вещи могут спасти от разрушительно-болезненной ревности, зависти и неразделенной любви, наполняющих её сейчас. Но Эйвери! Аделаида не верила, что Хатор настолько не наблюдательна, что не понимала, как относится к Иде их сокурсник. И всё же — да, она не смогла возразить. Показать, что что-то не так, выразить свои эмоции относительно выбранного Шафик "ухажера", не смогла — дар речи просто пропадал, как в тот вечер, когда подруга описывала Аделаиде радости поцелуев с Мальсибером. Ида ощущала себя в неприятном, тягучем вакууме. И лишь неловко и вежливо сопротивлялась (что выглядело скорее как обычное стеснение), когда Хатор выталкивала её из дверей школы в осеннюю прохладу, радостно озвучивая последние напутствия.

Не пойти, развернуться, сбежать — идея заманчиво грела душу, но: что хуже, провести пару десятков минут в обществе Теодора или потом как-то справляться с эмоциями перед Хатор, когда она будет расспрашивать, почему подруженька не явилась, сводя на нет старания Шафик?
Тяжело вздохнув, Ида поплелась в сторону назначенного места встречи. Времени было еще много, и шла она — без преувеличений — словно на казнь.
Наверняка ведь Эйвери тоже был не в восторге. Неужели не мог отказаться? Этот парень был.. едким. До ужаса, колючим и ядовитым. Он словно провоцировал её одним своим видом, а когда никого особо рядом не оказывалось — и словом, а Ида лишь ощущала с совершенно новой силой свою слабость, бесполезность и неумелость. Она иногда мечтала ответить ему, сделать хоть что-то, но не могла. Он был неприятным событием — болезненным и внутренне выбивающим из колеи. Но иногда Аделаида думала, что, возможно, только так, только сквозь такое общение, сможет стать другим человеком. Отчасти, может, поэтому она не сопротивлялась Хатор так сильно, как должна была?

Вот и он — всё-таки пришел. Становится совсем не по себе. Холод пробирается под мантию и держаться спокойно всё сложнее. Тем не менее, Аделаида рефлекторно улыбается. Она ненавидит себя за это. За вбитое в голову воспитание, заставляющее поднимать уголки губ при виде какого-либо человека, в качестве приветствия. От знакомого безразличного голоса еще холоднее. Ситуация кажется ужасной, невыносимой, а ведь от свидания прошло только секунд пятнадцать.
Конечно, мягкого приветствия ждать она и не собиралась.

О, Хатор о стольком её инструктировала в последние минуты, что голова кругом пошла.
— Нет. — еле слышное, одновременно умудряющееся быть немного обиженным и почему-то слегка виноватым, затерялось в легком ветре, из-за того, что Ида отвернула голову в сторону.
«Куда пойти? Домой. Хм, нет..». Пока она принялась мечтательно перебирать в сознании места, где можно было бы сейчас спокойно побыть одной вместо этого проклятого свидания, Эйвери, конечно же, решил всё сам.
Вообще, удивительным казалось, что он не послал Иду сразу же на все четыре стороны. Можно было бы сделать вид, что свидание просто вышло немного короче, чем.. а сколько обычно длятся свидания?
Но, наверное, ему тоже не хочется потом обсуждать это с Хатор.

В какой-то мере Аделаида была благодарна своему.. спутнику, что он не дал ей права ответить. По возможности она бы вообще предпочла чтоб они молча прошлись обратно до Хогвартса и раздельно поскрывались от Шафик некоторое время. «Может, предложить ему разойтись? Но всё равно придется придумать общую историю, Хатор наверняка будет расспрашивать во всех подробностях нас обоих о том, как всё прошло».

— Слушай, может.. — «Нет, что может? Ты еще ничего не продумала, зачем ты вообще начала что-то говорить?» Ида мысленно усыпает себя обвинениями и сразу же идет на попятную, — Нет, ничего.
Нервы, звеняще натянутые и дрожащие, кажется, от холода, не дают больше сказать и слова. Ида старается не отставать от Эйвери, не смотреть на него и не слышать чужие шаги. Погода, компания, собственные мысли — всё заставляет быть в напряжении, ужасном, неловком и неуклюжем.

Отредактировано Adelaide Bulstrode (2017-09-16 21:52:29)

Мерлин, как невыносимо.

Аделаида отметила, что благодарна Теду за то, как быстро он понёсся вперёд. Идти в таком темпе было куда теплее, хотя через какое-то время дыхание досадно сбилось.
Она даже невесело усмехнулась: Эйвери, значит, демонстрирует скверность своего характера, а она всё благодарна. Осознание того, что это в какой-то степени её маленькая молчаливая победа, даже улучшило настроение.
Но, ох, она знала, что в ней нашла Хатор. Вполне могла представить. И тут уж было не до радостей. Подавить подкатывающее к горлу самобичевание было как никогда важно и Ида старательно принялась отвлекать себя на всё, что только мелькало перед глазами. Начиная от лощеной мантии её сегодняшнего "кавалера" и заканчивая далекими деревьями, склоняющими верхушки под гнётом мёрзлого ветра.
Пульс раздражающе бил в правом ухе, а колкий ветер бил по щекам. Она могла бы готовиться к ЗОТИ. Или наконец открыть вчерашнее письмо от родителей. Или просто смотреть в потолок. Было бы интереснее и определенно приятней. Но она бредет по холоду, смотрит исподлобья на заносчивого Теодора и выслушивает "всё, что вы хотели знать о том, какое вы ничтожество".
Булстроуд рефлекторно прикрывает глаза.
«И кто только имя тебе такое дал. Ты уж ни разу не подарок, ни для кого.»
Принимается перебирать в голове заклинания, которые могли бы помочь в эту сложную минуту, а в горле понемногу сворачивается неприятным комком напряжение. Не то чтобы от самих звучащих слов. Совсем не от них. Но от чужого эмоционального напора.
Она знает, чувствует — ей нужен лишь толчок. Каждый день ей нужен лишь один маленький толчок чтобы эмоции взорвались шумом в голове и осыпались на окружающих — пеплом или острыми осколками — и этого совсем не хочется. Достаточно недавней встречи с Петтигрю. К последнему она хотя бы прониклась каким-то доверием: как тогда, необъяснимо, так и поразмыслив над произошедшим эти несколько дней. Но пустить на самотёк эмоции перед Эйвери, как и перед Хатор, было бы непростительной ошибкой.
Аделаида не умеет дерзить, не умеет парировать острые слова. Может быть — возможно — она могла бы выхватить палочку и заставить его замолчать, но она недостаточно уверена в своих силах даже для этого.
Она могла бы, чувствует, могла бы ответить достойно. Но его эмоции, его неприязнь пугает и обидно сбивает с мыслей.
«Какой же ты..»
— Я и так скажу, как ты мне омерзительно противен. — коротко вздрагивает; сердце бьется о гортань и спустя секунду возвращается на место. Взгляд рефлекторно приковывается к собеседнику в попытке понять — услышали ли её. Не то чтобы она не хотела это говорить. Но, по крайней мере, не собиралась.
И, конечно, она не сможет сказать то же самое перед Хатор.
Булстроуд рвано вздыхает, недовольно-неловко рассматривая пуговицы чужой мантии. Крепко, на славу взращенный фундамент болезной вежливости не осыпается и даже не дрожит в ней — а лишь давит всей своей массой, твердя: "извинись". И она не может иначе.
— Прости. — брошенное, как обычно, еле различимо. Взгляд — куда-то в сторону и, наверное, в нём можно увидеть и неприязнь, и отступивший вдруг от горла комок слёз, и вынужденное, привычное смирение.
Она просто всегда старалась всем нравиться. Кто знал, что с возрастом это всё сложней.

Отредактировано Adelaide Bulstrode (2018-04-21 22:40:51)