Последняя неделя прошла для Лорейн в режиме сумасшедшего аврала. После случившегося в Эссексе, больница стояла на ушах, а уж отделение недугов от заклятий и подавно. В стационаре маглы лежали по соседству с волшебниками, вестибюль забит битком родственниками пострадавших, прессой и министерскими служащими, от шума и суеты голова шла кругом.

Приходя домой, Лорейн с радостью валилась бы с ног, если бы могла себе это позволить. И пусть мать с упоением принялась готовиться к грядущей свадьбе, и взяла львиную долю забот и хлопот на себя, работать Лорейн все равно приходилось в две смены - домашняя состояла из привычных бытовых проблем и заканчивалась разъездами, снятием мерок на платье, подписыванием огромного количества приглашений, и прочими вещами, которые мисс Булстроуд предпочла бы не делать, или хотя бы не делать в такие сжатые сроки.

И хотя, открывая дверь Рабастану Лейстренджу, Лорейн выглядела привычно собранно, следы усталости одной косметикой и выдержкой скрыть полностью было невозможно. Они были красной сеточкой лопнувших сосудов на белках глаз, легкой заторможенностью жестов, и голосом, лишенным привычной бодрой четкости. Но на новом синем платье - ни складочки, локоны уложены волосок к волоску, и осанка безупречна, а значит, не за что себя упрекнуть. Может быть это и к лучшему, сильно переживать у мисс Булстроуд просто сил не остается.
Она долго ломала голову над подарком, и, в итоге, сделала его максимально нейтральным - на столике, готовый к выходу, сидел мягкий плюшевый медведь с повязанной на шею желтой лентой для ребенка, а рядом - объемистая корзинка с выпечкой. Еще горячей. Казалось, что с этим ошибиться невозможно, да и этикету все идеально соответствует.

- Здравствуйте, - с привычной доброжелательной улыбкой Лорейн пропустила гостя в дом, - Готовность - десять минут, проходите.
Дома очень тихо - только напольные часы тикают в углу. Мать унеслась в камине в Косой час назад, отец так же сгорает на работе, как и его старшая дочь, и сыновья.
- Простите, если я немного не в форме. Неделя была не из легких, - девушка сложила губы в извиняющуюся улыбку и потерла глаза, - А как... ваши родные отреагировали на новости?
Лорейн спрашивала очень осторожно, не без опаски. Хорошо бы знать заранее, к чему стоит быть готовой перед тем, как придется впервые переступить порог чужого дома.

- Да, сейчас вообще непростое время, - с пониманием кивнула Лорейн, снимая с вешалки уличную мантию, - На вызове в Эссекс неделю назад встретила вашего брата. Он держится весьма профессионально, но у стирателей памяти сейчас наверняка тоже работы невпроворот. Надеюсь, необходимость этого визита не слишком их потревожила.
Выслушав ответ касающийся Софи, ведьма закусила губу и пару секунд помолчала.
- Ожидаемо. Это очень трудный возраст для перемен.
В голосе ее было намного больше уверенности, чем мисс Булстроуд сейчас испытывала. Она может сколько угодно притворяться в диалоге со старшими Лейстренджами, потому что знает - воспитание и умение держаться с достоинством, как леди, всегда в цене. Только с ребенком этот фокус не пройдет.
- Мне было примерно столько же, когда появился младший брат, и немного старше, когда родилась сестра, так что я могу понять, каково будет ей.
Лорейн оправила ленту на шее игрушки и рассеянно погладила мягкое плюшевое ухо.
- Банально, но... надо с чего-то начинать.
Она могла наколдовать в саду настоящие джунгли, чтобы ребенок играл там в первопроходцев или исследователей, превратить табуретку в маленького золотого единорожка, который может покатать на своей спине, и не сбросит при этом, или оживить на стене рисунки цветными мелками, заставив их показывать любимые в волшебних детских сказки про зайчиху-шутиху и пень-зубоскал, но сейчас совершенно терялась.
Сама Лорейн, или Ида, подарками и игрушками никогда особо не балованные, обрадовались бы даже ленте для волос. Играть приходилось с самодельными тряпичными куклами, и платья им тоже шить самим, из лоскутков, остававшихся после маминого шитья. Наверняка девочка из такой богатой семьи не оценит ее подарков.
Отсутствие вариантов - новый постоянный спутник.
- Думаю, аппарировать будет уместнее, - Лорейн подняла уголки рта, окрашивая следующую фразу шутливым полутоном, - Будет не очень красиво по отношению к леди Лейстрендж появиться сразу у нее в гостиной и насыпать золы на пол.
Конечно, это была не единственная причина. Летучий порох - продукт расходный, и в семье, где принято на всем экономить, каминной сетью пользуются только по необходимости. Например, Аделаида, которая еще не умеет аппарировать, когда она дома на каникулах, или мать, которая жалуется из-за аппарации на головокружение и дурноту.
Накинув мантию и натянув берет, Лорейн оценивающе осмотрела себя в настенном зеркале, подхватила накрытую белоснежной льняной салфеткой корзинку, медвежонка, и провела Рабастана по уже знакомой ему дорожке за границу защищающих жилище чар.
А после - просто протянула ему руку.

Наверное, Беллатрикс стоило вести себя чуть более адекватно своему возрасту, но мысль о том, что её малышка Софи будет воспитываться какой-то чужой дамой, которая вполне может оказаться ничем не лучше её почившей матери, будила в ней непередаваемую гамму чувств, основным из которых было раздражение. Ей не хотелось отпускать Софию, девочка, которую она не слишком горела желанием принимать каких-то пару лет назад, сейчас стала ей практически родной дочерью, и душа Беллы ныла от одной только мысли, что с ней придётся расстаться. Она даже выпросила себе разрешение забрать её с собой в Хогвартс... Но это только на месяц. Потом Рабастан женится на этой своей новой невесте, переедет из их дома и заберёт с собой не только домашний уют, который уже несомненно стал включать и Рабастана, даже если Белла этого и не признавала, но и его маленькую дочь.
Помогая Софи одеваться, Белла пыталась успокоить капризы племянницы, которая отказывалась одеваться на встречу с будущей мачехой.
— Ну, крошка, мне она тоже не нравится, — поделилась Белла, которая отчасти и была виновата в таком отношении Софи к новому члену их семьи: она не особенно сдерживалась в комментариях и вообще демонстрировала всем своим видом, что она хорошая, а новая мачеха — это не она. — Но надо быть вежливыми. Ты же не хочешь расстраивать папу? Вот и умница.
Пожалуй, будь у Беллы хоть капля сочувствия к другим и чуть меньше эгоцентризма, она бы постаралась объяснить Софии, что новая мачеха — это необязательно страшно и плохо, как в сказках. Это запросто может быть новый друг и, наверное, даже очень хорошая новая мама. И что тётя никуда не денется и будет постоянно приезжать поиграть и дарить дорогие подарки... Но Белла была собой, поэтому поступала так, как поступала, усложняя бедняжке Лорейн жизнь.
Не то чтобы её это особенно волновало.

— Ну, посмотрим хотя бы, что он нашёл себе на этот раз, — фыркнула Белла, когда они с Рудольфусом и Софи ждали Рабастана с его невестой в гостиной. — Надеюсь, она протянет дольше первой.
Это она произнесла уже тише, чтобы племянница, увлечённая разглядыванием носков собственных туфель, не услышала. Белла уже думала о том, что воспитание племянницы — ничуть не хуже, чем воспитание дочери. По-крайней мере, в её ситуации. И терять это ощущение материнства, пусть и мнимого, ей было больно и трудно.
— Мисс Булстроуд, — улыбнулась Белла, у которой желудок сводило от мысли, что эта мисс Булстроуд скоро станет миссис Лестрейндж. — Рада с вами познакомиться.
Лорейн Булстроуд была... никакой. Усталой, блёклой, даже в своём красивом платье и со своей безупречной причёской. Белла бросила оценивающий взгляд, но, конечно, никак это не прокомментировала, про себя лишь отметив, что неделька у неё явно выдалась тяжёлая.
И прекрасно зная, из-за кого именно.

Тяжелая громадина здания возникла перед глазами. Ноябрьское небо хмурилось, словно отражая внутреннее состояние Лорейн. Пожалуй, если бы все зависело от ее желания, она избежала подобной встречи. Однако этикет требовал иного.  Едва уловимый скрип кованных ворот, через которые  она прошла вперед. Это была словно граница между ее прежней и будущей жизнью. Ноябрьский пейзаж не располагал жизнерадостностью, словно дополняя ощущение негостепреимности и мрачности усадьбы. Впрочем, если  приглядеться, то можно было увидеть оригинальность и своеобразную монументальную изящность старинного здания. Лорейн нравились старинные здания и тот покой и мощь, которые они излучали.
- Семейные традиции это замечательно. Мне всегда нравились старинные здания, - отвечала она скорее машинально, вежливо, как учили. Голова же ее была занята другими мыслями, а точнее, предстоящей встречей. Больше всего мисс Булстроуд хотелось бы поладить именно с дочерью будущего супруга.  Однако она знала, какими могут быть жестокими и в то же время ранимыми дети, тем более лишенные одного из родителей.  Массивные входные двери неспешно отворились, встречая гостью. Все строго, традиционно. Первое что отметила Лорейн, едва переступив порог дома. Это успокаивала в какой-то мере. Отдав верхнюю одежду слуге, Рабастан и Лорейн прошли дальше. В гостиной зале их встречали трое.  Высокий статный мужчина с голубыми глазами, темными волосами, контрастировавшими с бледной кожей. В котором Лорейн без труда узнала Рудольфуса Лейстренджа - хозяина дома. Была тут и молодая статная женщина с густыми черными волосами, элегантно уложенными. Она выглядела действительно эффектно, и в ней без труда можно было признать хозяйку дома. Рядом с ней стояла маленькая девочка с копной вьющихся волос. Малышка разглядывала носочки своих туфель. Первой заговорила молодая женщина. От Лорейн не скрылся оценивающий пристальный взгляд черных глаз.
- Миссис Лейстрендж, - обмен вежливыми улыбками состоялся. - Взаимно. Рада нашему знакомству.
Стоило отдать должное, Белластриса  Лейстрендж была истинным воплощением аристократизма, что ж семейство Блэков практически все этим славилось. Взгляд светло-голубых взгляд перешел на хозяина дома.
- Добрый день, мистер Лейстрендж, - он буквально сорвал с ее губ слова, которые она хотела сказать ему, чем вызвал улыбку не только на губах, но и в глазах. - Определенно встреча в более спокойно обстановке намного приятнее.
- Примите небольшой подарок, - обратилась она к хозяевам дома, вручая корзину с выпечкой, а после взгляд перешел к маленькой девочке.
- А ты должно быть София. Рада с тобой познакомиться. Это для тебя. Надеюсь, тебе нравятся мишки, -  она протянула медвежонка девочке, не особо рассчитывая на радушный прием со стороны дочери Рабастана Лейстренджа.

— Спасибо, очень великодушно с вашей стороны, — витиевато произнесла Белла, принимая корзинку и тут же передавая её в лапы появившегося рядом эльфа. Тот отправился выкладывать выпечку на тарелки, чтобы потом подать хозяевам и гостям на стол.
Приветствия состоялись так, как и должны были, только Софи — ах, крошка Софи! — выразила свой протест. Рабастан был недоволен, а вот Белла — очень, только виду не подала. После напоминания отца о манерах, девочка всё-таки сдалась (ну настоящая умница, тётина девочка!) и выразила будущей мачехе своё почтение. Пусть и не с таким энтузиазмом, какого от него ждали.
Белла приобняла девочку за плечи, подбадривая. Медведь, вероятно, долго не проживёт, магические выбросы у детей бывают очень, очень непредсказуемыми и привязанными к эмоциям... Впрочем, какое ей до этого дело. Пусть вон, новая мачеха переживает.
Однако необходимо было держать лицо.
— Что ж, мисс Булстроуд, выпьете чего-нибудь? — спросила она тоном хозяйки дома. — У нас есть отменное вино, если вы употребляете. Если нет, домовик сделает вам, что пожелаете.
Она внимательно взглянула на эту нервничающую девчонку — возраста Андромеды, не старше — но она почему-то показалась ей в несколько раз младше. Замужество очень сильно заставляло взрослеть и осознать неотвратимость некоторых жизненных моментов, это она прекрасно знала по себе.
— Ужин будет чуть позднее, пока мы можем поближе познакомиться с вами, — Белла предложила всем присесть на мягкие диваны и кресла в гостиной её дома. Здесь она чувствовала себя очень и очень спокойно, потому что была тут не только хозяйкой, но и единственной хозяйкой. Как бы сильно ни хотелось Лорейн Булстроуд стать равной ей, у неё никогда этого не выйдет. У прошлой жены тоже не вышло, хотя она так старательно завидовала Беллатрикс.
София жалась к Белле, та одобрительно сжала маленькую ручку племянницы и одними губами произнесла "всё хорошо".
— Ну же, Рабастан, расскажи нам, где ты нашёл такую очаровательную невесту? — произнесла Белла будто невзначай, но Лестрейнджи точно поняли: она просто хочет доставить Лорейн как можно больше неловкости. Белла проверяла её на прочность и старательно не облегчала ей пребывание в доме Лестрейнджей. Иначе как она потом будет с ними жить?

Рабастан был уверен в том, что Беллатрикс над ним издевалась, но вслух обвинить ее в этом, увы, не мог, а потому лишь терпеливо молчал и даже пытался улыбаться, стараясь подстроиться под то, как, по его мнению, должна была выглядеть счастливая семейная встреча, пусть и не все из присутствовавших были счастливы и являлись членами одной семьи.
- Если ты настаиваешь, - подозрительно глянув на невестку, задумчиво начал мужчина, пытаясь придумать что-то более или менее подходившее для официальной версии его знакомства с Лорейн. Не мог же он рассказать про заключенную сделку. Это было бы позорно и очень неприлично.
Рабастан кинул укоризненный взгляд на брата, пододвинул кресло своей невесте, сел на диван и, поняв, что деваться некуда и отвечать все-таки придется, начал свой рассказ.
- У нас нет никакой красивой истории. Я знаком с отцом мисс Булстроуд. Пару раз мы вместе пропускали по стаканчику огневиски. Как-то раз он обмолвился, что у него есть две прекрасные дочери. А несколькими днями позже я случайно встретил Лорейн. В общем, все как-то так вышло, что дело само собой дошло до помолвки, - волшебник пожал плечами, надеясь, что Белла удовлетворится подобным объяснением и больше не станет ничего выпытывать, вгоняя в краску Лорейн и заставляя его самого выпутываться из этой неловкой и чрезвычайно неудобной для них всех ситуации.
Рабастан замолчал, переведя взгляд на дочь, выглядевшую грустной и подавленной. Видимо, появлению новой мамы она была не очень-то рада.

Девушка мягко поднимается, секундами назад присев перед девочкой — без пяти минут падчерицей, подумать страшно! — не желая возвышаться над ней: даже взрослым не по нраву, когда над ними нависают. Борется с желанием подмигнуть ей, настороженной, детским чутьем наверняка определяющую ее как угрозу: знаешь, Софи, мне все это тоже в новинку и я очень волнуюсь. Немного огорчена, что малышку заставили быть вежливой с чужой незнакомкой, которая должна будет заменить мать, разрушить привычное и знакомое, опасаясь, что это пойдет в минус ей. Даже если бы Софи отвергла подарок, не выказав вынужденной любезности — это была бы вполне понятная реакция ребенка. Но ее отец решил иначе, судить за подобное явно не дело Лорейн и, по сути, ей стоит быть благодарной за подобный жест, избавивший от дополнительной неловкости.
Поэтому ограничивает себя только легкой улыбкой адресованной девочке, готовая была биться об заклад, что игрушка не окажется в списке любимых. И пусть ей.
Вторая улыбка, сдержанная и вежливая, — хозяйке, оберегающе и покровительственно возложившей ладонь на детское плечо:
— Не стоит беспокоиться. С удовольствием попробую вина, но позже, — отвечает, опускаясь в любезно предложенное Рабастаном кресло, сомневаясь, что ей сейчас хоть глоток в горло полезет.
Внутренне готовая к неловким вопросам, Лорейн все же чувствует, как чуть вспыхивают щеки: обыденная реакция организма на волнение. Глупая и чертовски мешающая сейчас и никаких "о, как очаровательно розовеют щечки".

"О, ваш деверь видно отчаялся или пожелал пощекотать себе нервы, избранницу выбрав — купив, по сути, за весьма солидную суму, — из неприлично непрославленного рода, дабы та родила ему наследника. Очень романтично, не правда ли? В каждом втором чтиве для домохозяек подобные истории, щедро заправленные безудержной страстью вперемешку с дешевой лирикой," — мысленно насмешничает над собственным положением.

Бросает короткий взгляд на Рабастана, — или уже стоит его нареченным называть? — гадая как он ответит и готовая, в случае чего подхватить его историю. Он, похоже, тоже чувствует себя не слишком неуютно.
Ее "неуютно" клубится где-то в желудке холодными змеями под взглядами семейства Лестрейджей.
Она чувствует себя чертовой статуэткой, которую должно придирчиво осмотреть уважаемым аукционерам, и почти удивлена, отчего смотрины не прошли ранее, до витиеватых подписей на бумаге, до печатей на договоре "купли-продажи", наверняка для верности скрепленным магией и до погашения долгов Булстроудов.
Ей даже становится любопытно, как поведет себя покупатель, если товар не одобрят близкие.
Другое дело, что не может допустить неодобрения, и утолять любопытство из-за мимолетной блажи не станет, рискуя благополучием семьи. Даже если придется играть на грани фола с гроссмейстерами, явно намеренными скрасить томный вечер неловкими вопросами. Ей только жаль, что всему свидетель ребенок и без того не испытывающий радостных эмоций.
Рабастан парирует и Лорейн даже преисполняется благодарностью за безликую историю без лживых прикрас, которые она не уверенна, что смогла бы поддержать, но пассаж отбит одной улыбкой миссис Лестрейндж. Изящное ехидство, на которое все же стоит ответить.
— О, нет, что вы. Я скорее бы сравнила с чашкой крепкого кофе: пускай горчит, даже с кислинкой возможно будет, но в отличие от патоки не оставляет пересыщенной приторности и чудесно бодрит, — поддерживает слова Рабастана, отметая причастность любой формы романтики к их истории. Да, так получилось: никакой сладости, зато бодрящая горечь, которая выгодна каждой из сторон.
Тонкую шпильку о малословности  Рабастана в отношении невесты Лорейн оценила. Остро. Толково. Даже усмехнулась уголками губ. Она, к слову, его имя тоже всуе не упоминала. Еще более остер вопрос об обращении к ней, балансирующее между дружелюбной любезностью и небрежным отношением, ведь диктуемого нормами этикета эквивалентного предложения не прозвучало. Лорейн, признаться было бы все равно на подобное, если бы встреча была единственной. Но — нет же. С сидящей с королевским изяществом перед ней молодой женщиной, смотрящей слишком внимательно, испытующе, уготована не одна встреча. И, следовательно, границы вежливости, столь ценимой ею, стоит поставить сразу.
— Я буду очень рада этому, миссис Лестрейндж, — чуть мягкости в голос, скрывая нервность, капельку радостного смущения, когда хочется кусать губы, — Но чуть позже, если не затруднит. Лорейн я буду всегда, но мисс Булстроуд скоро перестану быть. Приятно было бы в последние дни слышать имя своей первой семьи.
Намеренно звучит "первой", подчеркивая, что осознает переход в иную, намеренно вежливость и почти дружеская просьба, на которую отказом ответить — грубость. Лорейн снова бросает взгляд на нареченного, опасаясь, что не слишком ориентируясь в правилах подобных игрищ переборщила, пытаясь по его реакции угадать верно ли.
И внутренне каменеет, чувствуя, как минимальная уверенность, которая скорее была безразличием усталости от пересыщенных дней, испаряется, заставляя клубок змей внутри заворочаться сильнее, стоит прозвучать очередному вопросу. Она слышит, что таится за ним, так словно было бы озвучено: подчеркнутая незначительность ее семьи на фоне их рода. То, на что ей всегда было без разницы, в их доме воспринимается совершенно иначе. И Лорейн почти благодарна, что вопрос вновь обращен к Рабастану, оставляя ей фору в пару секунд, хотя и чувствует, что ее реакции ждут.

Беллатрикс была сама прелесть. Милая, белая и пушистая прелесть с невероятно острыми зубами и едким замечаниями, которые она без стеснения пускала в ход, не забывая при этом очаровательно улыбаться.
«Ведьма!» - с толикой восхищения мысленно возмутился Рабастан, когда невестка задала очередной очень неудобный и не очень-то приличный вопрос. Конечно, они все здесь были семьей или потенциальной семьей, но это вовсе не означало, что надо было запугивать бедную девочку, которая, несмотря на заплаченные за нее деньги, все же пока еще была номинально свободной от всяких обещаний и непривычной к странной манере общения, к которой с завидным постоянством скатывались все семейные беседы Лестрейнджей.
- Ты же знаешь, что я порой бываю не слишком разговорчивым и довольно скромным, - внимательно посмотрев на невестку, тихо ответил Рабастан, скрепя сердце приняв навязываемые ему условия игры.
Когда-то он без зазрения совести перепоручил заботу о своей маленькой дочери Беллатрикс, обманом заставил ее вжиться в роль временной матери, а теперь хотел отобрать девочку. Наверное, это было не очень правильно. Наверное, Белла могла на него злиться за это. Вероятно, женщины на такое обижаются, а потому Рабастан старался уйти от открытого противостояния.
- Ты, как всегда, проницательна, - улыбнувшись так, словно его лицо свело внезапной судорогой, произнес он, не зная, как прервать череду хорошо замаскированных издевок, как защитить Лорейн от раздражения Беллатрикс.
А ведь это была только их первая встреча! А ведь подобное могло продолжиться и потом! И, конечно же, ему пришлось бы это все как-то решать.
«Почему жен обязательно знакомят с родственниками, почему просто не запирают в особняке? Почему надо все так усложнять?» - с тоской подумал Рабастан, невольно вспомнив свой первый брак и жену, от вечных причитаний которой хотелось сжечь дом, желательно, вместе с этой самой надоедливой женой.
Оставалось только надеяться, что Лорейн не позволит себе подобного поведения, не будет донимать его своим беспричинным недовольством и какими-то странными запросами, которые он не в силах понять.
Очень хотелось верить в это, особенно учитывая то обстоятельство, что Лорейн, как внезапно выяснилось, умела дать достойный отпор, а не была послушной куклой, как могло показаться с первого взгляда.
Это неожиданно открытие настолько заинтересовало Рабастана, что он с интересом посмотрел на сидевшую рядом девушку, а потом перевел ехидный взгляд на невестку.
«Ну, и что ты теперь скажешь?» - казалось, безмолвно спрашивал он.

Пара секунд форы позволяют вернуть себе крохи самообладания, достаточных для того, чтобы перебороть желание глубже вдохнуть воздух и вцепится в резные подлокотники  вольтеровского кресла. Предыдущая маленькая победа вовсе не радует — не обладая даром самообмана, Лорейн понимает ее незначительность. Впрочем, ощутив на себе взгляд невольного виновника ее будущих бед и благодетеля в одном флаконе, отвечает ему мимолетным взглядом и полуулыбкой, пытаясь поселить уверенность, что все в порядке.
Что она пока не понимает, так это выпады миссис Лестрейндж и исходящую от нее враждебность, обещая себе поразмыслить об этом на досуге: должна ведь быть иная причина кроме непопулярности ее фамилии. А пока быть внимательной к деталям и безукоризненно вежливой, чтобы в будущем постараться отыскать причину и сгладить углы.
Старший Лестрейндж привлекает внимание, по счастью избавляя от необходимости продолжать тяжелый разговор о работе отца, снизойдя даже до ободряющей улыбки, на которую скорее рефлекторно отвечает, чуть изогнув излучины губ. И думает, что сегодняшний вечер станет скорее разминкой перед встречей двух семейств и, наверное, стоило бы сразу объяснить ситуацию с просчетом отца, дабы, если подобное всплывет позже избежать неловкости для родителей. Но Рабастан молчит об этом, и выступать впереди него не желает, полагая, что он знает, что делает.
— Чудесная мысль, я бы хотела познакомить вас со своими родными до торжества. И вы правы, мистер Лестрейндж, — соглашается, гадая, как удалось разузнать подробности ее семьи, — Нас четверо: два брата и две сестры. Увы, сейчас младшие поглощены учебой, а старший брат во Франции. Но ближе к рождественским каникулам все вернутся домой и тогда, я уверенна, мы сможем отыскать подходящее для всех время в ворохе событий, если вам угодно, — на ремарку о делах Пожирателей, Булстроуд предпочитает промолчать, радуясь, что это вообще возможно: в интонации вовсе не звучит вопроса, просто констатация возможной помехи.
Вспоминая экстренный выезд в Эссекс, Лорейн едва ли не наяву ощущает запах гари и смрад паленой плоти, пропитавший одежду и волосы: один из самых тяжелых дней в ее практике. Впору бы молится, чтобы подобных было меньше, да только в высшие силы Булстроуд не верила совершенно, особенно в свете событий развивающихся в Магической Британии.
— Я помню. Один из самых неспокойных дней в моей практике, но вы вели себя уверенно и профессионально, — мягко ведет плечом, едва ли не безразлично, — Идея стать целителем не зов призвания. Это был лучший из вариантов, где можно было использовать свои навыки, не дав им пропасть втуне.
Снова шпилька. Очередная. Мерлин, Лорейн была бы счастлива ошибиться в суждениях, но вариантов не так много. От усталости почти готова вывалить всю правду, надеясь, что насытятся и оставят в покое. Вот только правда и в том, что даже повернись все по-иному, будь она знатна и богата, не смогла бы прозябать в качестве домохозяйки с ума сойдя от скуки. Именно это и подвигло ее обратиться с просьбой к Рабастану продолжить работу и после свадьбы. С другой стороны шпилька, если это была именно она, обоюдоострая: интересующаяся ее работой, так же не засиживалась дома, влача существование светской дамы обремененной лишь делами хозяйства. Как и ее сестра коллега Лорейн, хотя ту должно быть уже вытравили из семейного древа и пример не слишком подходящий. Как и многие дочери чистокровных семейств, пускай не все избрали столь "грязную" работу.
— Не мне судить о моих талантах, хотя надеюсь, что не обделена ими. Отец не был против — его мать тоже увлекалась целительством, я просто пошла чуть дальше семейного лекаря. А что до вас, миссис Лестрейндж? Слышала, вы преподаете в  Хогвартсе. Астрономия, если не ошибаюсь?

Белла сначала вздрогнула — откуда этой Лорейн вообще известно, что она преподавать собралась? Она ведь даже не успела на работу выйти. Однако потом вспомнила, что буквально только что она призналась, что у неё в школе младшие. Значит, сообщили уже, значит, обсуждают... Что ж, оно даже и неплохо с какой-то стороны.
— Приступаю с первого декабря, — спокойно отозвалась Белла. — Вам, наверное, сестра или брат рассказали. Но мы ещё не встречались. Если они ходят на астрономию, рискуем познакомиться с ними поближе ещё до семейного обеда.
Оставалось только надеяться, что со стороны младших Булстроудов не будет этих невероятно следящих взглядов — а то как же, будущая родственница любимой сестрицы! Беллатрикс терпеть не могла, когда за ней следили, к тому же, она уже мысленно готовилась к тому, что следить за ней будут, и будут много: в школе её наверняка не то чтобы ждал весь преподавательский состав целиком. Что заменять уроки не надо, это, конечно, плюс, но вот чужак в их небольшой сплочённой группке...
— Увы, в этом вопросе у меня просто не осталось выбора, учитывая, что происходит сейчас в стране и в мире. Считаю, что важно давать детям верные ориентиры. Будущее мира, в конце концов, зависит от того, что вложат в головы нынешним студентам, — призналась Белла. — Мистер Мальсибер-старший, глава школьного попечительского совета, со мной в этом полностью согласен. Вы, наверное, слышали, что стало с прошлым преподавателем астрономии и чему он пытался научить детей.
И поморщилась — о таких темах, да в приятный вечер. Не то чтобы вечер действительно можно было назвать самым приятным на свете, однако Белла предпочла особенно не распространяться на тему этого жалкого магглолюбца и грязнокровки: она вообще старалась на публику так уж сильно не ругаться, а тут это было неизбежно. Тем более, рядом Софи.
Рудольфус продолжал быть безукоризненно вежливым и приятным, Белла даже подумала, что вот так сразу и не скажешь, что он с таким же лицом магглов пытает. Рабастан вообще блистал остроумием и демонстрировал себя в таком выгодном свете, что обхохочешься. Этот фарс начинал ей потихоньку надоедать, и предательски заныл затылок.
Она отдала быструю команду, и домовик всё-таки подал: вино, закуски и фрукты, графин воды. Для Софи — свежий сок.
— Да, мисс Булстроуд, и правда, — решила хотя бы на секунду остановиться с нападками Белла, которая на самом деле просто искала какой-нибудь повод поинтереснее. — Расскажите нам побольше. Очень интересно.

Нервы, как натянутая струна. Лорейн Булстроуд все чаще и чаше ощущает себя, как на экзамене. Неужели теперь так будет каждый раз, когда им доведется встречаться? Нет, она справится, она не позволит этим людям усомниться в том, что она недостойна войти в их семью, стать одной из них.
Ради своей семьи, ради своей чести и ради Рабастана она стерпит все.
Постепенно внутреннее окаменение и холод в области желудка сменяются ощущением стального обруча, давящего на виски. Лорейн слишком знакомо было это состояние. Мигрень всегда начиналась внезапно, а сколько она могла продлиться, нельзя было предугадать. Возможно, если выйти на свежий воздух, то все пройдет. Она просто переволновалась и это естественное состояние для девушки, которая знакомится с семьей своего будущего мужа. Это так ответственно. Если бы не сделка с ее отцом, то она бы сейчас тоже расценивала и Рудольфуса и Беллатрису Лестрейнжей. И нет гарантии, что они ей бы понравились, несмотря на манеры и богатство дома. А так выбора не было. 
Они ей нравились, потому что так должно было быть, этого ждали от нее.
Ей нравилось все. Все, кроме стального обруча, который не только давил все сильнее, а на котором еще появились раскаленные шипы, впивающиеся в виски и затылок. А надо было сидеть и, улыбаясь делать вид, что счастлива.
Она счастлива, счастлива, счастлива, - мысленно твердила Лорейн с ужасом думая об обеде на котором будет вся ее семья. Булстроуды, конечно, не последняя фамилия чистокровных волшебников, но и не сливки общества. Ничего, и сливки нужно разбавлять молоком. Она им нужна, она нужна Рабастану, иначе не было бы этой встречи сегодня. А раз она им нужна, то им придется считаться с ней и ее семьей. Вот так-то. Последнюю фразу хотелось произнести вслух и посмотреть, как изменятся их лица. Не ждали такую невестку, так и она не о такой семье мечтала. Меньше пафоса, господа, меньше фарфора и серебра на столе, накрахмаленных салфеток и изящных вещиц типа щипцов для сахара или двузубых вилочек для фруктов.
Беллатриса Лестрейндж что-то говорила, но ее слова Лорейн слышала, как в тумане из-за головной боли. Оставалось лишь вежливо и беспристрастно улыбаться, словно лицемерие прилипло к ней, как цепень.
К счастью, как пишут в светской хронике, последовала перемена блюд, домовик принес напитки и закуски, бокалы наполнились дорогим вином, очевидно должен был последовать тост за семью, но в этот момент стальной обруч окончательно сжал голову Лорейн, шипы резко вонзились, проникая до самого мозга, перед глазами поплыла красная пелена. Она едва не теряла сознание.
- Как душно от свеч, - едва улыбаясь, обратилась она к жениху, мысленно моля его о том, чтобы тот догадался как ей дурно и предложил ей выйти на свежий воздух. Пусть спишут ее бледность и недомогание хоть на ранний токсикоз при беременности, лишь бы она могла оказаться на свежем воздухе, а еще лучше дома с холодным компрессом на голове.
- Простите, мне немного дурно, не выдержала Лорейн и протянула руку Рабастану.
- Проводи меня на крыльцо, дорогой, пять минут на свежем воздухе и все пройдет.
Она старалась, чтобы ее голос не звучал спокойно и естественно, а не искажался болью, которую она была не в силах больше терпеть.

Рудольфусу было жалко девочку. Совсем чуть-чуть, как жалеют породистую лошадь, повредившую ногу и теперь обреченную на милосердную гибель или бесславное существование никчемной калеки, больше не способной выдержать вес наездника. Лорейн, на первый взгляд, свободная женщина, была вынуждена связать свою жизнь с их семьей, не самыми приятными и милыми людьми, по мнению некоторых кругов общества.
Богаты, тщеславны, жестоки - Рудольфус прекрасно знал, что говорили, зачастую сильно искажая действительность, о Лейстрейнджах те индивидуумы, которым не посчастливилось появиться на свет с правильной родословной.
- Рабастан, - дублируя просьбу девушки и Беллатрикс, посмотрев на младшего брата, тихо произнес Рудольфус. "Твоя невеста - вот и выпутывайся", - казалось, говорил его мрачный, безэмоциональный взгляд.
Дождавшись, пока брат с потенциальной невесткой, а за ними и послушная приказу Беллы Софи покинули гостиную, Рудольфус криво усмехнулся и пожал плечами, предпочитая лишний раз не комментировать то, что и так было понятно: Лорейн им не ровня, несмотря на свою родословную и незапятнанную общением с магглами репутацию.
- Я не знаю, на что он рассчитывал. Вероятно, не хотел связываться с влиятельными семьями, учитывая свою предыдущую брачную историю, - предположил маг, находя единственное адекватное объяснение всему тому, что сейчас происходило в их доме, в их жизни, в их мире.
Лорейн Булстроуд была незапланированным изменением, последствий которого Рудольфус пока что не мог просчитать.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (2018-08-05 18:23:12)