После того, как на его сейф был наложен арест, вызов на допрос был лишь вопросом времени. Так что Рудольфус нисколько не удивился, когда наконец получил письмо с вежливым требованием явиться в Аврорат. Странным был лишь тот факт, что блюстители порядка выжидали столько времени прежде, чем задать все интересовавшие их вопросы самому хозяину банковской ячейки.
«Видимо, ничего не нашли, иначе действовали бы намного жестче и радикальнее», - аккуратно складывая прочитанный пергамент и убирая его в нижний ящик рабочего стола, мрачно подумал Рудольфус. – «Надеялись прижать».
Он нахмурился и задумчиво потер переносицу, пытаясь предусмотреть все возможные варианты развития событий, предугадать то, что должно было произойти. Авроры были умными, хитрыми и, что еще хуже, параноидальными противниками, а оттого их действия могли отличаться большой оригинальностью и неожиданностью.
«Только они связаны законом, а я нет. Не следует забывать об этом!» - про себя усмехнулся волшебник, запечатывая магией ящик стола и беря в руки первый попавшийся отчет кого-то из младших стирателей памяти, не так давно прошедших заключительный этап обучения.
Вглядываясь в скачущие, неровные строки, написанные корявым, неразборчивым подчерком, мужчина делал вид, что пытается разобрать текст, хотя, на самом деле, мысленно вновь и вновь возвращался к состоявшемуся несколько дней назад разговору.
Рабастан не знал, что происходило в их фамильном хранилище, но полагал, что эльф, которого Рудольфус увидел в воспоминаниях гоблина, мертв. Белла была с ним согласна. И если авроры нашли труп домовика в их сейфе, но так и не выдвинули против них никакого обвинения, то это могло означать лишь одно – блюстители порядка так и не смогли опередить, что именно убило злосчастного вора, и теперь хотели получить разъяснение от того, кто мог быть к этому причастен.
«Им придется это доказать. В моем сейфе не было ничего, кроме…» - Рудольфус отложил в сторону пергамент, вспомнив про украденный артефакт Темного Лорда. – «Все может быть!» - мужчина молчала пожал плечами и вновь взял в руки отчет. С трудом продираясь через дебри чужого почерка и собственные мрачные размышления, он постепенно полностью погрузился в работу, разбирая кипы накопившихся бумаг и периодически делая необходимые пометки на полях некоторых рапортов, которые вновь собирался вернуть их составителям.
Когда настенные часы наконец пробили шесть вечера, маг встал, запер кабинет и направился на второй уровень, на котором располагалась штаб-квартира авроров.
Несмотря на испытываемое волнение, волшебник выглядел абсолютно спокойным и уверенным в себе, словно это он имел какие-то претензии к бравым борцам с темной магией, а не наоборот.
Пояснив цель своего визита дежурному, Рудольфус отыскал нужный кабинет и, коротко постучав, вошел внутрь.
- Добрый вечер! Миссис Вэнс? – вопросительно посмотрев на сидевшую в комнате блондинку, поздоровался маг. – Я Рудольфус Лестрейндж, - затворяя за собой дверь, представился он. – Честно говоря, я удивлен. Я думал, что Аврорат ответит на мои письма раньше и как-то пояснит ситуацию с моим сейфом, - не очень-то довольно добавил он, напомнив, что так и не получил внятного ответа на те два письма, что успел написать за восемь дней, прошедших с ареста его банковской ячейки.
В общем-то, Рудольфусу было абсолютно все равно, что авроры делали в его хранилище, хоть в горах галлеонов валялись, хоть вечеринку устраивали. Он сам в последние дни был слишком занят, чтобы негодовать, но чужие ожидания и принятые нормы поведение требовали, чтобы он написал несколько в меру гневных и возмущенных писем с требованием немедленно объяснить, что происходит. Этого от него ждали – это он и сделал.

– Отлично, – Рудольфус кивнул и уселся на предложенный стул с таким видом, будто его вызвали не на допрос, а на чашечку кофе и дружескую беседу. Даже подозревая, что у авроров появились какие-то не очень приятные улики на него самого и его семью, Лестрейндж предпочитал старательно делать вид, что все в норме, что в этой комнате именно он является пострадавшей стороной, и никто другой.
В конце концов, если бы служителям правопорядка было что ему предъявить, то они сейчас разговаривали бы в Азкабане или в зале заседаний Визенгамота, а не в кабинете на втором уровне министерства.
– Темномагические артефакты? – удивленно переспросил Рудольфус, подозрительно, словно ожидая какого-то подвоха, смотря на задавшую вопрос женщину. – Насколько мне известно, нет, – ответил он, не подтверждая, однако и не отрицая выдвинутого предположения. – И я так понимаю, что вас интересуют те артефакты, что были украдены из моего хранилища? По классификации «с повышенной осторожностью»… – маг замолчал, делая вид, что размышляет. –Там хранилось ожерелье из желтых сапфиров. Когда-то оно принадлежало моей матери, а до этого ее матери и ее матери и так далее. По завещанию моих родителей оно должно было перейти к их старшей внучке в день ее совершеннолетия. Отец незадолго до своей смерти наложил на него защитные чары. Я не знаю, как именно они должны были подействовать на того, кто решился бы украсть или взять поносить украшение. У меня не было желания проверять это, - Лестрейндж пожал плечами. – Может быть, вы теперь объясните, что произошло и почему вы задаете мне подобные вопросы? Это бы все намного облегчило.
Рудольфус замолчал, не сводя немигающего взгляда с самонадеянной волшебницы, пытавшейся хитроумно загнать его в ловушку.

– Насколько мне известно, – нисколько не смутившись, кивнув, подтвердил Рудольфус, не сводя с собеседницы пристального немигающего взгляда, словно пытаясь ее загипнотизировать. – Доступ к моей ячейке еще есть, конечно, у моей жены, – спокойно и медленно, словно разговаривал с маленьким ребенком или умственно отсталым, продолжил Лестрейндж. – Но она вам вряд ли скажет что-то новое. Беллатрикс больше предпочитает тратить деньги, а не копаться в хранящихся в сейфе артефактах, – он пожал плечами, давая понять, что считает это вполне естественным. Приличные леди не лезут в мужские дела, приличные леди не интересуются темной магией и, конечно же, не гоняются за преступниками и прочими подозрительными личностями, как какие-нибудь безродные дворняги. Приличные леди любят красивые платья, украшения, вышивать крестиком, рожать детей и никогда не пойдут в авроры.
– Я вижу, что вам не понравился мой ответ, – как ни в чем не бывало продолжил Рудольфус. – Наверное, стоит пояснить. Мое хранилище вместе практически со всем его содержимым перешло ко мне от отца, а ему от его отца и так далее. Бо́льшая часть артефактов не вынималась из сейфа десятки, а то и сотни лет. У меня, конечно, есть полный перечень того, что там находится, но я не могу поручиться за то, что мне доподлинно известны все свойства зачарованных предметов. Видите ли, многими из них я никогда не пользовался, храня их как память о своей семье и ее истории. А поскольку вы задали мне подобный вопрос, то я могу предположить, что какая-то вещь, по вашему мнению, как-то связана с темной магий, – волшебник замолчал и снова пожал плечами, всем своим видом показывая, что ничем не может помочь.
– Раз вы хотите получить от меня клятву, что ж… – Лестрейндж осторожно достал из рукава мантии волшебную палочку и, подняв ее верх, торжественно произнес. – Клянусь своей жизнью, что до конца проведения расследования ни в каком виде никому не передам полученные в этой комнате сведения. Так же клянусь, что мне достоверно ничего не известно о темномагических артефактах, что могут храниться в моей банковской ячейке, – помедлив, добавил он.
Луч белесого света вырвался из кончика волшебной палочки и, метнувшись по комнате, вновь вернулся к создавшему его мужчине, опутав его тело светящимися нитями, ярко вспыхнувшими, но тут же погасшими.
– Итак? Надеюсь, теперь вы перестанете говорить загадками, – недовольно произнес Рудольфус, убирая волшебную палочку. Он казался все таким же спокойным, хотя его сердце учащенно билось. На долю секунды Лестрейнджу почудилось, что магия нашла подвох в его клятве, что он погорячился, усовершенствовав ее, однако все обошлось.
«Может, дело вовсе не в том», - вновь посмотрев на женщину, подумал он. – «Может, это фамильные артефакты!»

Если Рудольфус делал хотя бы какие-то, пусть и весьма незначительные, усилия, чтобы скрыть то, насколько сильно ему не нравилась происходившая беседа, то аврор Вэнс даже и не пыталась замаскировать испытываемые подозрительность и неприязнь. Она смотрела на мужчину так, словно была готова отправить его в Азкабан только за то, что он принадлежал к богатому чистокровному роду и обладал достаточной наглостью и самоуверенностью, чтобы сразу же не признаваться во всех возможных и невозможных грехах.
Вероятно, она даже заранее считала Рудольфуса виновным, хотя пока и не имела никаких весомых улик и доказательств, чтобы выдвинуть против него какое-то обвинение. Возможно, ведьма даже надеялась, что Лестрейндж неудачно оговорится и выдаст себя, и теперь, не получая желаемого, злилась все больше.
Невозмутимо выдержав тяжелый, испытующий взгляд женщины, волшебник спокойно выслушал ее немудреный рассказ, нисколько его не удививший и лишь подтвердивший возникшие у него несколько днями ранее подозрения: домовой эльф, помогший пробраться грабителям в Гринготтс, был мертв, и убил его какой-то из артефактов, находившихся в фамильном сейфе Лестрейнджей.
– Конфликт магии? – нахмурившись, задумчиво переспросил Рудольфус, стараясь не показывать, что знает намного больше, чем следовало бы. – Темномагический артефакт? – вновь спросил он, делая вид, что пытается припомнить хоть что-то подходящее под описание. – Думаю, что все зачарованные предметы, находившиеся в ячейке вы уже проверили, так что искать надо среди похищенных, – он замолчал, намеренно затягивая разговор. – Приданое моей супруги сразу отпадает, поскольку она пользовалась украшениями. Значит, это что-то из того, что принадлежало моей семье веками. Таких предметов было украдено несколько: кинжал с ножнами. На рукоятке выгравирован герб моего рода, так что опознать его не составит труда. Серебряная фляга гоблинской работы. И кулон, с помощью которого можно установить отцовство. Флягой, кажется, последним пользовался мой дед, а вот про остальные два артефакта я ничего сказать не могу. Их не выносили за пределы банка уже очень и очень долго. Вам нужно более детальное описание? – любезно поинтересовался Рудольфус.

Конечно же, они все проверили. Рудольфус и не ожидал другого. Все же авроры были далеко не дураки. Аластор Муди слишком усердно дрессировал своих подчиненных, чтобы они прокололись на подобной мелочи. Наверняка сразу после того, как тело эльфа было убрано из сейфа, они старательно обшарили каждый дюйм хранилища, перетряхнули горы золота и внимательно изучили находившиеся в банковской ячейке предметы.
– Конечно, – Рудольфус утвердительно кивнул и взял предложенное перо. Осторожно разгладив переданный ему чистый свиток, мужчина нарочито медленно окунул кончик пера в стоявшую на столе чернильницу и принялся аккуратным, ровным почерком составлять список ценностей, похищенных из его сейфа, в точности повторяя все то, что уже рассказывал приходившему в его родовое поместье молодому хит-визарду.
– У моей жены? – на мгновение отвлекшись от пергамента, Лестрейндж посмотрел на допрашивавшую его женщину так, словно она спросила какую-то несусветную глупость. – Еще деньги, что передал ей в качестве части приданого отец, пара статуэток, несколько драгоценных камней, которые можно было бы вставить в украшения. Но ничего из этого не пропало, – он пожал плечами, вновь вернувшись к прерванному занятию, старательно описывая все то, что похитили грабители, не упуская ни малейшей детали, что удавалось ему вспомнить, намеренно «засоряя» перечень ненужной информацией. Некоторые артефакты, что давно не выносились из Гринготтса, Рудольфус описывал менее подробно. – Я перечислю все предметы. Те, что, возможно, могут оказаться тем, что вы разыскиваете я указал первыми. Но на всякий случай пусть будут все, - он вновь обмакнул перо в чернильницу и размашисто расписался под описью.
– Почему же? – передав свиток обратно миссис Вэнс, терпеливо произнес волшебник. – Еще это могли сделать сотрудники банка. Насколько я знаю, они периодически проверяют ячейки, обновляют заклятия, – Рудольфус внимательно посмотрел на женщину, прекрасно понимая, что та все еще не поверила в его невиновность, но зная, что в случае провала и обнаружения аврорами проклятого предмета это «случайное» замечание может помочь ему построить правильную линию защиты. – Вы хотели бы знать что-то еще? – вежливо поинтересовался он.

Пока волшебница читала опись, Рудольфус все так же невозмутимо спокойно продолжал сидеть напротив нее, не проявляя ни малейших признаков беспокойства или настороженности. Он выглядел так, словно его абсолютно ничего не тревожило, словно его вызвали для проведения развлекательной беседы, а не допроса с последующей возможностью обвинения в хранении запрещенных черномагических артефактов.
«Им придется это доказать!» - мысленно напомнил себе мужчина, не теряя присущей ему невозмутимости. В конце концов, авроры вряд ли продвинулись достаточно далеко, чтобы в ближайшие пару дней обнаружить похищенную из их ячейки чашу, иначе не устраивали бы все это бессмысленное представление с бесполезными вопросами.
– Возможно, – легонько пожав плечами, откликнулся Рудольфус, когда миссис Вэнс, наконец-то изучив список, вновь посмотрела на него. – Я дал разрешение наложить на свою ячейку дополнительные защитные чары. Я не знаю, как это производится. Никогда не задавался подобным вопросом, – не сводя с женщины внимательного взгляда, произнес он. – Если хотите, то могу показать письменную копию своего разрешения. Она находится у меня в сейфе в особняке, – любезно предложил волшебник, старательно делая вид, что готов полностью сотрудничать со следствием и только и ждет того, чтобы поскорее разобраться в произошедшем «недоразумении».
Конечно, если в его хранилище и входил кто-то, то этим кем-то мог быть только Рабастан, неусыпно следивший за обеими ячейками и разрабатывавший новые защитные чары для Гринготтса. Только вот авроры это вряд ли знали.
– Только тогда, когда мне нужно снять со счета деньги. Последний раз я посещал банк в середине октября. Я имею в виду то, что было еще до ограбления, – предусмотрительно уточнил маг. – Точную дату затрудняюсь назвать.
– Я могу вам еще чем-то помочь? – поинтересовался Лестрейндж, думая о том, что теперь ему придется играть с аврорами на опережение не только в розысках чаши, но и в поисках какого-то украденного фамильного артефакта, который, конечно же, самым бы мистическим образом пропал и на который можно было бы списать смерть пролезшего в сейф эльфа.
Дело осложнялось, становилось все более запутанным, обещало еще большие проблемы в случае провала. Гнев Милорда, Азкабан, Азкабан и гнев Милорда одновременно – при проигрыше выбор был незавидным.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (2017-11-04 00:47:25)