Белла задумчиво повела палочкой по разбросанным вокруг пергаментным свиткам с планами, мыслями, целями. Она будет не одна, конечно, совсем не одна, да и была уверена, что кто-то будет следить за получателями метки, но разработать и выполнить нужно было самостоятельно. Белла отдалась делу со всей присущей ей горячностью и бодростью: наконец-то она могла перестать играть в примерную жену и просто бессмысленно тратить время дома, а вместо этого заняться чем-то полезным!
Она откинулась на спинку стула, размышляя, как это будет. Ей не было страшно, совсем, ни капельки: это было только лишь разумным шагом в её будущей карьере, деле её жизни. Белла уже понимала, насколько попала в точку, выйдя замуж за Рудольфуса. Да и как только он привёл её на поклон Господину, у них дома стало гораздо меньше скандалов: Белла была при деле. Она ненавидела быть не при деле, честное слово. Ей уже дали право участвовать в мелких операциях под протекцией мужа, пользовавшегося хорошим расположением, а потому и в самой Ставке она оказалась, возможно, раньше многих.
Сегодня она была одна со своими и их общими мыслями, её соратники и союзники из такой же новой партии приближённых к Лорду были каждый по своим делам, и только Белла продолжила изучать, думать, размышлять, планировать. Грядущий день икс казался ей самым важным днём в её жизни, может быть, даже важнее рождения, хотя не будь этого дня, и самой Беллы бы не было на свете. Она настолько сильно увлеклась собственным уединением, что не заметила, как пробежало время.
За окном уже темнело.
Она поднялась на ноги и вышла в коридор из комнаты, которую заняла. Нужно было дождаться Рудольфуса с дела и отправляться домой. В доме было тихо, но прислушавшись, Белла поняла, что не одна здесь.
Она заглянула в одну из комнат, ведомая любопытством, хотя обещала Рудольфусу никому не попадаться на глаза, пока окончательно не закрепила своё положение Меткой. Метка Меткой, но она уже была одной из них, а потому, думала Белла, имела право если не на всё, то на многое.
— Дядя? — позвала она знакомую фигуру. — Здравствуй.

— Я тоже рада тебя видеть.
Она чуть склонила голову вбок, разглядывая подошедшего к ней человека. Дядя всегда был для неё куда более интересен, чем даже собственная мать: Белла, сама того не понимая, всё больше тянулась к мужчинам, чем к женщинам. Они источали власть, мощь, то, что так тянуло и манило Беллу, с детства желающую представлять из себя не слабую барышню на выданье, но опасную, рисковую и разрушающую силу, которая сметала бы всё на своём пути и сияла не бледнее, чем звезда, давшая ей своё имя. Мать казалась ей покорившейся устоям чистокровного общества, и хотя сама Беллатрикс была воспитана достаточно строго, чтобы понимать необходимость подчинения нормам, она всеми силами искала способ как можно сильнее их нарушить и при этом остаться на высоте. Она была Беллатрикс Блэк-Лестрейндж, кому, как не ей, нарушать правила?
— Одна, — подтвердила Белла. — Кто-то приходил, кажется, но я не смотрела... Не видела.
Она немного скованно улыбнулась, когда дядя оказался рядом с ней, и от благодушия, которым обычно лучился Максимилиан Розье, приходящий навестить их в фамильном особняке Блэков, как будто не осталось и следа. Белла зябко поёжилась, чувствуя его не то напряжение, не то озабоченность.
— Я жду Рудольфуса, — добавила она скорее чтобы что-то сказать, как-то оправдать своё присутствие в Ставке. Уже совсем скоро ей не нужно будет оправданий, она будет здесь на тех же правах, что и остальные... Как только примет Метку. Почётную близость к Повелителю.
— Надеюсь, всё в порядке?

Она прошла в комнату вслед за приглашением дяди и села в предложенное кресло. Палочка Максимилиана выводила в целом знакомые пассы, и Белла, чуть нахмурившись, не отрываясь следила за его движениями. Чего он опасается? Почему пытается скрыть их диалог? Они были одни, в Ставке, где нет друг от друга секретов... Они все здесь были для общего дела, так зачем разговаривать наедине, да ещё и предпринимать такие меры предосторожности? Белла не понимала. Ей мир тёмного, пожирательского дела казался куда радужнее, чем, она позже выяснила, он был на самом деле. Ей казалось, что здесь-то она наконец нашла понимание и так необходимое ей признание её достоинств, несмотря даже на то, что родилась она женщиной. Что здесь она была на своём месте.
— Да, я готовлюсь, — кивнула она. — Я долго думала над тем, как будет лучше, прикидывала варианты и, думаю, у меня всё очень хорошо получится. Я уверена в успехе, только немного волнуюсь, но это ничего, я...
Она осеклась, понимая, что слишком сильно демонстрирует собственное возбуждение, а ещё призналась в собственной недостаточной уверенности в своих силах — пусть и перед родным дядей, которому могла поведать все свои секреты, с которым делилась часто тем, что не рассказывала матери. Отец и дядя были для неё куда ближе Друэллы, с которой отношения постепенно налаживались только после свадьбы Беллы. Видимо, чтобы подружиться, им надо было жить на разных территориях и видеться далеко не каждый день — или Беллатрикс просто должна была вырасти, чтобы и в самом деле решать за себя.
Она не хотела, чтобы дядя видел её слабость и думал, что она не справится. Она поджала губы и через силу улыбнулась, скромно произнеся только:
— Спасибо.
Она чуть склонила голову, напряжённо глядя на дядю, на его позу, вслушиваясь в его интонации...
— Что-то случилось? — спросила она, нахмурившись. — Тебя что-то будто тревожит...

Она чувствовала напряжение, повисшее в комнате. Вопрос, который хотел задать Максимилиан, мог быть каким угодно, и Белла до последнего не понимала, о чём речь. Или не хотела понимать, что было куда больше похоже на правду. Она не задавала себе даже мысленных вопросов о том, о чём он спрашивал её сейчас напрямую, для неё всё было очевидно, стоило ей узнать о происходящем от мужа.
— "Такой"? — удивлённо переспросила Белла. — Какой "такой", дядя?
Она смотрела на него широко открытыми глазами, в которых плескалось непонимание ситуации. Что он хотел этим сказать? Она была уверена, что каждый, шагнувший на тяжкий, но такой манящий, путь борьбы за своё общество, за свой мир, за свои права, был этим доволен. Что никто не жалел о выборе — как могло быть иначе? Никто и никогда не говорил о том, что зря принял такое решение, она была в этом почему-то уверена, совершенно не имея этому никаких доказательств. Белле не нужны были доказательства, чтобы это знать. Она чувствовала именно так, что никогда не пожалеет.
— Я уже не маленькая, — произнесла она почти обиженно, полностью проигнорировав предупреждение дяди о том, что он не хочет её задеть. — Я уже не смотрю на мир, как подросток. И у меня достаточно ума, чтобы понимать, что для меня хорошо, а что плохо.
Она вздёрнула нос, полностью убеждённая в собственной правоте. Как он не понимает? Она всегда видела дядю Максимилиана своим другом, товарищем, который знал о ней то, чего могли не знать другие, ей всегда казалось, что он абсолютно точно понимает, какая она на самом деле, и видит, что совсем не обычная кисейная барышня, которыми полнился рынок невест и молодых жён. Сейчас ей показалось, будто он ей не доверяет. На минутку проскользнула мысль: что, если он просто не верит в её успех? Что, если боится, будто она бросит пятно на его репутацию? Лорд наверняка будет недоволен, если она сделает что-то не так, и дяде Максимилиану попадёт за то, что она не смогла, не сделала, за то, что он не воспитал свою племянницу, как подобает, прежде чем она попала на суд его Самого... Она вздохнула и протянула к дяде руку.
— Я справляюсь, я обещаю, — произнесла она тихо. — Не волнуйся, что я тебя подведу.