После разговора с миссис Вэнс Эстер и в самом деле не хотела встречаться с Рудольфусом Лестрейнджем, и поскольку в Министерстве она появлялась лишь дважды в неделю, большого труда это не составляло. Почему она предпочла избегать его? Наверное, подсознательно девушка опасалась вновь попасть под его обаяние, счесть привлекательным. Могло ли повлечь то за собой нечто действительно опасное — кто знает, однако юная волшебница решила, что лучше всего будет последовать совету, данному наставницей.
Кто знает, что на уме у этого мужчины. К слову, это тоже было одной из причин, по которой Голдштейн больше не хотела разговаривать с мистером Лестрейнджем: она не хотела, чтобы он снова её обманул.

За время, прошедшее с их разговоров, Эстер успела вновь побывать на задании и вот-вот должна была начать учиться окклюменции — за всем этим воспоминания о странном знакомстве немного истёрлись.
А предложение о переходе, похоже, было не всерьёз, и это девушку немного настораживало: что тогда он хотел выяснить, для чего говорил комплименты? Да, разбираться в людях, не применяя легиллименцию, у мисс Голдштейн выходило из рук вон плохо. И хотя миссис Вэнс сказала, что нужно учиться распознавать ложь без способности, девушка пыталась просто избегать такой необходимости.
И до поры до времени ей это удавалось: пока мистер Лестрейндж вдруг не настиг её в атриуме. Волшебница, погружённая в свои размышления, вздрогнула и резко вскинула взгляд на мужчину.
Ничего не случилось. Вообще. И в первые мгновения Эстер как будто бы сама в это не верила.
Точно земля должна была разверзнуться! Да, не так страшна эта встреча, как мисс Голдштейн воображала. Нет, разумеется, за прошедшей месяц мистер Лестрейндж не растерял внешней привлекательности, но теперь волшебница постоянно напоминала себе, что не должна обращать на это внимание, и что он вообще женат.
Последнее, впрочем, не запрещало на него смотреть другим женщинам.
Но почему она не почувствовала, что он закрыл своё сознание? На самом деле, в последнее время в сознании Эстер всплывало намного меньше мусора из чужих мыслей, но даже хорошо, что девушка пока того не замечала: снова разволновалась бы, пытаясь удержаться в этом состоянии — пришлось бы начинать сначала.
А ей и без того предстояло очень много работать над своей самооценкой. И не только.
— Добрый вечер, мистер Лестрейндж, — у девушки даже глаза расширились от удивления, с каким спокойствием она говорит. Хотя неясно, чего она вообще ждала: ей ведь даже не приходилось особенно всерьёз рассматривать идею перейти в другой отдел. — Да, я обдумала. Спасибо Вам за предложение, но я хотела бы остаться в аврорате, — эта фраза тоже далась куда легче, чем Эстер думала.
Что же, по крайней мере предложение было настоящим: надо будет сказать миссис Вэнс, что в том разговоре действительно не было ничего страшного и предосудительного.
Наставница, правда, особо в том не сомневалась, а вот самой Голдштейн не помешало бы хорошенько вбить это себе в голову.

Безопаснее.
Безопаснее ли? Эстер машинально тряхнула головой, чтобы отбросить с лица прядь волос. Она по-прежнему не знает, из каких побуждений мистер Лестрейндж предлагал ей перейти к стирателям. Слишком низкая самооценка девушки не позволяла ей осознать, что она действительно могла быть там полезна, но всё же ей решительно не хотелось верить, будто мужчина не был с ней искренним, а на уме у него было нечто дурное.
На этот раз в его обществе волшебница себя чувствовала, как рыба без воды: его загадочность теперь не казалась очаровательной — таинственность и вовсе нагоняла жути. Да, мисс Голдштейн преувеличивала, разумеется: умей Рудольфус Лстрейндж читать мысли, его сейчас определённо позабавил бы собственный портрет, нарисованный воображением девушки.
Она смотрела на волшебника, толком не зная, что ответить и, конечно, злилась за это но себя. Миссис Вэнс наверняка бы сказала, что вопрос дурацкий: предложение странное, и в отказе нет вообще. Ничего. Необычного.
Но миссис Вэнс здесь тоже нет, и хотя она велела Эстер, если что, позвать их с миссис Медоуз на помощь, волшебница прекрасно понимала, как глупо будет сейчас это сделать: мистер Лестрейндж с ней вежлив, говорит о делах, ни о чём больше. Мисс Голдштейн понятия не имела, как отказаться от его приглашения, чтобы он не обиделся. Конечно, это было важно — как иначе?
— Ну... хорошо, мистер Лестрейндж, — девушка решила потянуть время, видимо, надеясь сочинить стройную историю. Всё, что приходило на ум, звучало бы жалким оправданием, а уж оправдываться ей точно не в чем.
А ещё она не знала, куда именно им стоит отойти: снова в кафе? Нет, это будет совсем неприлично.
Эстер выглядела очень озадаченной.

Самое ужасное (разумеется, по мнению Эстер) было то, что разговор с Рудольфусом Лестрейнджем вовсе не был ей неприятен — напротив. Мужчина повторил предложение, а значит тогда, в их первую встречу, говорил искренне и действительно хотел бы видеть её в своём отделе.
Это, конечно, не могло не льстить: девушка всё ещё не привыкла, что её способность может кого-то восхищать. Да, было бы определённо лучше, не ограничься миссис Вэнс словом «мутный» при описании мистера Лестрейнджа. Нет, юная волшебница, разумеется, твёрдо намеревалась послушать совета наставницы, однако из соображения другого: что он женат. Но это ведь не запрещает с ним разговаривать, правда? Особенно, в таком людном месте, как Атриум? Она не знала, как незаметно ускользнуть, но что важнее — не хотела. Хотя и непонятно, на что вообще могла рассчитывать, общаясь с этим человеком: не потому, что тот был в браке — просто он старше и опытнее.
О чём ему беседовать с девчонкой? Больше он её никогда не окликнет, наверное.
«Я не хочу показаться невежливой,» — подумала Эстер и кивнула в ответ на предложение отойти в сторону. Ей по-прежнему не под силу угадывать, что на уме у людей, чьи мысли для неё были точно закрытая книга, но любимое наставление Аластора Грюма мало-помалу въедалось ей в мозг.
Постоянная бдительность.
Даже если Рудольфус Лестрейндж не желает ей зла, миссис Вэнс не стала бы зря говорить. Ведь не стала бы? Она всегда хорошо относилась к Голдштейн, и юная волшебница доверяла им с миссис Медоуз. По-своему они заменили ей мать (но не бабушку Куинни, естественно: просто по возрасту они были ближе), и девушка была привязана к ним крепче, чем, возможно, сама могла подозревать.
Но что же ответить новому знакомому? Эстер была уже не рада, что столкнулась с ним месяц назад, что попыталась прочесть его мысли... Или рада? В памяти всплыло, как он расхваливал её способность к легиллименции. Неуверенной поступью она приблизилась к мужчине, как будто гадая про себя, на какое расстояние дозволено приближаться к женатым.
А что? Никто ей этого не объяснял.
— Мне нравится работа авроров, мистер Лестрейндж, — негромко, но уверенно ответила волшебница: два задания, на которых ей довелось побывать, сделали своё дело: Эстер хорошо представляла теперь, что должна делать, когда выучится. — И наставницы очень хорошие. Мне очень нравится с ними работать, — девушка собралась было сказать их имена, но в последний момент передумала.