Белла в костюме Морганы улыбалась и приветствовала всех знакомцев, которых на аукционе подобралось огромное количество. Ей отвешивали комплименты, она отвешивала комплименты в ответ; вокруг мелькали Артуры, Мерлины, Ланселоты и все-все-все, кто во что горазд. Себя Белла чувствовала королевой: дорого расшитое платье, уложенные в причёску густые волосы, яркий макияж. Вела она себя соответствующе: гордо улыбалась, чуть склоняла голову в приветственном жесте, позволяла поцеловать руку. Костюм нравился другим волшебникам: она получила тысячу комплиментов, и вернула столько же, пусть и не таких искренних, как в её адрес. Белла просто пыталась быть вежливой и запомниться своим присутствием всем, кого встречала, поэтому вступала в беседы, поддерживала small talk, смеялась над несмешными шутками. Для лучшего алиби, о котором так предусмотрительно подумала её любимая сестрёнка, им необходимо было запомниться, примелькаться. Не то чтобы кто-то подозревал их в чём-то, но осторожность никогда не помешает, особенно когда речь идёт о крупном деле и о второй вылазке за такой короткий срок.
Когда стали подавать приветственный напиток, Белла только чуть-чуть пригубила, чтобы не сбивать настрой. Потом, извинившись, отбилась от стайки волшебников и пообещала встретиться с ними на аукционе, как только найдёт сестру. Нарцисса была уже проинструктирована на все возможные случаи, так, чтобы точно ничего не испортить. В крайнем случае, у Беллы была заготовлена аристократическая бледность и приступ головокружения. Будут болтать, что у Лестрейнджей скоро появится наследник, и хотя этому не суждено было сбыться, Белла готова была какое-то время загадочно полубаться, томно обмахиваясь веером.
Затеряться в толпе спешащих в зал для приветственной речи Министра труда не составило: Белла пообещала зайти сразу, как только найдёт сестру и даст ей последнее напутствие в такой большой день. Нет, место мне не занимайте, муж займёт. Спасибо, и вам успехов! Вещицы, говорят, потрясающие. Но это всё потом, сейчас — Нарцисса. Встретимся совсем скоро!
Завернув в уборную, Белла сняла с лица улыбку и торопливо переоделась в приготовленный мужской костюм. Платье и облачение, так старательно приготовленные, спрятала в специально подготовленную для этого коробку, коробку убрала в ящик. Быстро замаскировалась, глотнув оборотного зелья с волосом непонятно кого, чтобы по пути к выходу оставаться неузнанной для любого встречного, и направилась к выходу из Министерства. Авроры, следящие за порядком, проводили её незаинтересованными взглядами: один только спросил, не потерялась ли она, но Белла сообщила не своим голосом, что нужно срочно отлучиться домой. Аврор кивнул и потерял к ней всяческий интерес.
С остальными они должны были встретиться уже за пределами Министерства, чтобы не привлекать ничьего внимания. Местом встречи был выбран небольшой закуток неподалёку от лаборатории, чтобы там перегруппироваться и уже дальше решать, что делать. Хоггарт, мерзкая грязнокровка, должна была сыграть свою роль и стать примером для тех, кто рискнёт делать то же, что и она: посягать на святое. Скоро над её лабораторией запылает Метка, да так ярко, что авроры ослепнут от её блеска. Белла чувствовала, как ей хочется поскорее приступить к делу, но нужно было дождаться, когда остальные прибудут на место.
— Скорее всего, все будут на месте. У Хоггарт работают допоздна, — сообщила она материализовавшимся сообщникам, как бы рассуждая вслух. — Тем более, когда им перепал такой крупный заказ.
Заказ, конечно, перепал неслучайно, но никому об этом знать было необязательно.
— Дождёмся всех, и вперёд.
Она принялась накладывать защитные и маскирующие чары на себя, чтобы не попасть впросак. Ожидание хорошей бойни и чьих-то воплей будоражило кровь, и она ничего не могла с собой поделать, мурчала себе какую-то песенку под нос, не в силах сдержать радостного настроения.

Если бы у Рабастана был выбор, то он предпочел бы прийти на вечеринку в костюме себя, но такое, увы, не было ему позволено, а потому пришлось напялить на себя костюм Мордреда вместе с кисло-пасмурным выражением лица человека, которого заставляли делать что-то крайне неприятное против его воли. Вероятно, это было невежливо, но Рабастану было плевать: светские вечера никогда не доставляли ему особого удовольствия, а что подумают другие было проблемой только этих самых других, в крайнем случае спишут все на размолвку между братьями Лестрейндж или придумают что-то еще - не его дело, их род и так оброс таким количеством небылиц, что появление ещё одной не имело никакого значения.
- Добрый вечер! Здравствуйте! И я рад Вас видеть, - то и дело повторял мужчина, отвечая на приветствия знакомых с видом человека, не понимающего зачем он ввязался во все это мероприятие.
В какой-то момент он просто исчез из зала под предлогом поисков выпивки, которую у всех на глазах поглощал в огромных количествах, так что давно должен был бы быть пьян, если бы не действие отрезвляющего зелья, которое он предусмотрительно принял перед началом раута.
Пусть все думают, что он пьян, пусть верят, что Рудольфус искал его, пусть сплетничают об их семье: подкаблучник, стерва и он. Кем могли считать его самого, Рабастан не представлял - оно и к лучшему.
Покинув Министерство, Рабастан несколько минут постоял в переулке, покачиваясь из стороны в сторону и оглядываясь вокруг, как человек, забывший, куда шел, а потом аппарировал в одну из магических таверн, где купил веселящей воды, которую, увы, не подавали на приеме. Вот досада, ведь именно она-то и была ему нужна.
Он вновь аппарировал, несколько раз переместившись с места на место, добрался до укрытия, где спрятал свой костюм и неначатую бутылку, наложил на себя маскирующие чары, делавшие его не только абсолютно неузнаваемым, но также убиравшие разивший от него запах  виски, по повычке скрыл лицо маской и лишь после этого отправился на заранее условленное место встречи.
- А я был уверен, что мы распишемся, - с досадой произнес Рабастан в ответ на рационализаторское предложение Эйвери, впрочем со всей этой маскировкой, он не был уверен, что оно исходило именно от старшего товарища.

Отредактировано Rabastan Lestrange (2018-10-14 18:32:50)

Рудольфус не спеша, как и положено королю, в костюм которого он был одет, вышел из зала и последовал за Беллатрикс в сторону уборных, но зашел, разумеется, в мужскую. Убедившись, что в комнате никого не было, он поспешно трансформировал свой костюм самую заурядную мантию и, выпив оборотного зелья, превратившись в седовласого старца, который вполне мог сойти за журналиста, фотографа или кого-то еще слишком заурядного, чтобы быть приглашенным на раут, но нужного, чтобы его освещать всему остальному магическому обществу великосветский прием в Министерстве Магии.
Все так же неспешно выйдя из здания, Рудольфус аппарировал сначала к офису «Ежедневного Пророка», будто бы и на самом деле был корреспондентом газеты, а потом вновь переместился, окончательно запутывая след от тех, кто мог заинтересоваться его подставной личностью.
Вихрь бесчисленных аппараций наконец-то донес его до переулка, где уже стоял мужчина, в которого превратилась Беллатрикс.
- Хорошо, - едва заметно кивнув, хрипло произнес Рудольфус, отойдя в тень, отбрасываемую стеной дома, и ожидая появления остальных Пожирателей Смерти. Говорить было не о чем. Нападение на лабораторию Джин Хоггарт не было чем-то из ряда вон выходящим. Всего лишь очередной рабочий момент, который был поручен ему и еще нескольким товарищам.
Тихие хлопки и едва слышимый звук шагов возвестили о прибытии оставшихся. Вытащив из рукава мантии волшебную палочку, Рудольфус терпеливо выслушал небольшой спор, завязавшийся между Эйвери и Джагсоном, не вставая на чью-либо сторону: ему было все равно, на кого авроры повесят резню, что должна была вот-вот начаться. Главное, чтобы не Лестрейнджей.
- Время дорого, - коротко произнес он, следуя за Джагсоном, уже успевшим вломиться в здание лаборатории.
- Incarcerous, - тихо произнес он, ткнув волшебной палочкой в сторону недоуменно смотревшей на вошедших колдуньи. Кажется, женщина так и не успела понять, кто именно пожаловал к ним в гости. Переступив через опутанное веревками тело, Рудольфус двинулся к коридору, ведшему вглубь здания.

Он оказался в меньшинстве. Слава пожирателей смерти, устрашение, все то, что сейчас волновало остальных, казалось Эйвери второстепенным. Было бы намного лучше, если бы разгром лаборатории приписали каким-то возмущенным обывателям, а не тем, кто и так пользовался дурной славой у недальновидных волшебников. Хотя вряд ли то, что они собирались сделать, сумел бы устроить кто-то еще, поэтому Джозеф молчаливо согласился, предпочтя не устраивать перепалку, доказывая правильность своей точки зрения. Драккл со всеми ними. Молодость, горячность, что еще можно было ожидать?
Крепче сжав в ладони волшебную палочку, Эйвери последовал за своими сообщниками, уже принявшимися издеваться над первыми попавшимися магами, не сумевшими дать достойный отпор или хоть какой-то отпор вообще.
Скользнув безразличным взглядом по связанному веревками колдуну, Джозеф прошел мимо занятой пытками Беллатрикс, направляясь туда, где, по его расчетам, должна была находиться лаборатория. Двигался он быстро и практически бесшумно – сказывались годы работы хит-визардом. Однако никто, кто мог бы оказать сопротивление, ему на пути не попался. Откуда-то доносились обеспокоенные голоса, всхлипывания людей, наконец-то понявших, что аппарировать вот так просто не удастся.
- Inflammare, - едва переступив порог комнаты, заставленной котлами и столами с пробирками, произнес Джозеф, поджигая зелья. Конечно, он не верил в глупые сказки, сочиненные Джин Хоггарт, чтобы потешить свое самолюбие, но все же счел нужным уничтожить все, что могло дать даже малейший повод оспорить избранность волшебников.
Зелья загорались неохотно, а потому пришлось пару раз повторить заклятие. Люди, лабораторные крысы, находившиеся в помещении, Джозефа пока не интересовали.

Чувство магии, льющейся сквозь пальцы, было привычным, но особенно остро Филипп чувствовал его в те моменты, когда его палочка причиняла боль и разрешения. Лабораторию быстро наполнили всплески и вспышки заклинаний, пока что не тех, на которые могли среагировать многоуважаемые Авроры и тут же прервать всё веселье. Впрочем, и без старой доброй авады у Пожирателей находилась управа на сотрудников мерзкой лаборатории с промаггловскими взглядами. Взмахом палочки Филипп уронил шкаф со склянками на молодого волшебника, в процессе заклинанием открывая дверцы, чтобы максимализировать ущерб. Волшебник завопил от боли, видимо, зелья в витрине были не такими уж и безобидными, или шкафом ему прижало что-нибудь важное, и для пущего эффекта Филипп уронил сверху стол. Вопль прекратился так же резко, как и начался.
Довольный собой, он водил палочкой из стороны в сторону, стремительно перемещая мебель, выбивая палочки из рук сотрудников, пытавшихся себя защитить, пусть и тщетно. Затем настало время темномагических заклинаний: сначала сломать попавшемуся на глаза зельевару руку, второму гноем залепить глаза, поджечь мантию, отправить носиться по лаборатории, устраивая хаос. Сам Филипп трижды отражал попытки его атаковать, и один раз даже от самой Хоггарт. Впрочем, очень быстро она исчезла с поля боя.
— Птенец пытается вылететь из гнезда! — насмешливо крикнул он товарищам по делу, пытаясь в хаосе лаборатории всё-таки удостовериться, что Хоггарт здесь нет. — Нельзя её упустить!
И хотя Джагсон точно знал, что путей отступления у зельевара нет, всё же давать ей даже надежду на спасение и рисковать её побегом было бы глупо.
Он оттолкнул одну из жертв заклинанием, и сам направился в кабинет Хоггарт, дверь в который была плотно закрыта. Вероятнее всего, она находится там.
— Прикрой меня, я ломаю дверь, — обратился он к ближайшему товарищу в маске, не разбираясь, к кому именно, и принялся взламывать защитные заклинания. Когда постепенно дверь стала сдаваться, он почувствовал невероятный азарт, однако это чувство мгновенно омрачило осознание — дверь не поддавалась до конца.
— Идиотка, будто это тебе поможет! — расхохотался Джагсон. У него ещё была возможность удержать дверь для товарищей, пусть и пропустив самое интересное.
— Я останусь тут. Вытащите её оттуда для меня или хотя бы сделайте, как следует, — попросил он своих боевых товарищей. Иногда необходимо было уступать другим, пусть это и было не в списке любимых дел Джагсона.

Лабораторию было не узнать. Разгромленная, она представляла собой месиво из разбитых и чудом уцелевших склянок с зельями, тел добитых и ещё дышащих лаборантов. Перед уходом каждого, чьё сердце ещё билось, нужно было прикончить, однако сейчас Белла отвлеклась на кое-что поинтереснее, чем дуэли с пытающимися сбежать лабораторными крысами. Она не слышала призывов Джагсона, так как была занята схватками с сотрудниками лаборатории, однако звук голоса мужа, пусть и изменённого до неузнаваемости, она почувствовала как будто сердцем. Она всегда запоминала любую мелкую деталь маскировки его и Рабастана, чтобы знать, кого хватать первым, если придётся отступать, а кого сразу поражать проклятием смерти. Только потому, что они сражались на одной стороне, она не была обязана хоть чем-то остальным волшебникам. Разве что, может быть, Люциусу, и то только потому, что он был супругом её сестры, а она наверняка расстроится, если он погибнет. Пускай пока поживёт.
Белла удостоверилась, что сломавшим дверь Пожирателем был действительно Рудольфус, оказавшись поближе. Джагсон был слишком горячен и вообще-то туповат, чтобы так блестяще разобраться с дверью, видимо, зачарованной — она слышала несколько взрывов, просто предпочла не отвлекаться на такие мелочи. Подойдя ближе (всё равно ничего интересного в общем помещении лаборатории уже не осталось), она скользнула внутрь кабинета, выставив вперёд палочку и тут же швырнув заклинание в забаррикадировавшуюся за столом женщину.
— Stupefy! — крикнула Белла, и почти одновременно в ответ Хоггарт выкрикнула защитную формулу, поглотившую заклинание. Тут же, не дав Беллатрикс опомниться, Хоггарт швырнула в неё Petrificus Totalus, и какой-то доли секунды не хватило Белле, чтобы выставить щит — заклинание поразило её в бок, парализовав левую руку и частично туловище.
— Ах ты дрянь! — вскрикнула Белла неузнаваемым голосом. Однако на подходе были и другие Пожиратели Смерти, против которых Джин Хоггарт было абсолютно точно не выстоять.