Когда-нибудь в старости Люциус превратится во вредного старикашку, день-деньской слоняющегося по подземельям собственного поместья, разговаривающего с портретами предков и перебирающего накопленные богатства, в том числе темномагические артефакты.
Пока же Люциус был молод, красив и полон амбиций. Его тянуло познавать запретное, а вход в его кабинет без приглашения воспринимался негативно вовсе не потому, что он, например, любил разгуливать без штанов. Причина была в том, что зачастую на его рабочем столе можно было обнаружить книги, содержание которых вызвало бы у человека непосвященного чувство отвращения или ужаса. Фолианты, обернутые человеческой кожей и написанные кровью, содержали в себе древние таинства ритуалов, в былые века насылавшие мор на целые селения, призывавшие таких существ, воспоминания о которых уже почти стерлись из людской памяти.
Увы, Малфой не мог не признавать того, что за последние несколько столетий магия сильно… нет, не ослабла… упростилась, очеловечилась. А ведь они не были просто людьми, они были кем-то больше, обладали возможностями создать свою собственную цивилизацию.
- Да, Нарцисса, входи, - услышав стук в дверь и голос супруги, волшебник привычным движением захлопнул книгу и положил поверх нее дежурный номер «Пророка», после чего поднялся на ноги, встречая жену.
- Конечно же, не помешаешь. Что-то случилось или ты просто захотела провести со мной время? – улыбнувшись, он взял ее ладонь в свою руку и подвел к креслу. В последнее время он стал заметно больше уделять внимания Нарциссе, и не последней причиной тому было не проходящее ощущение напряжения, чувство того, что все они находятся накануне неких перемен, неизвестно – благих или способных разрушить все в одночасье.
«Цени то, что имеешь, Люциус», - так когда-то говорила ему матушка.

Иногда Люциус ловил себя на мысли о том, что как зверь чувствует, когда его женщина чем-то встревожена. Едва ли это можно было приписывать обычной интуиции, это было бы слишком простым объяснением. Возможно, именно таким образом работали те чары, которые связывали его и Нарциссу с того момента, когда они выразили свое согласие на заключение брака.
Так или иначе, но сейчас Малфой что называется печенкой чувствовал, что в настроении супруги с того самого момента как они разошлись по разным комнатам после ужина произошли некоторые изменения, причем не к лучшему. Она была чем-то встревожена и… смущена? Слишком уж нерешительно она выглядела, а видимых основания для этого не было.
- Нет, останься… - заметив, что она готова подняться на ноги, Люциус положил руку на ее плечо, а затем осторожно провел кончиками пальцев по щеке. Ощутив влагу, он с удивлением взглянул на Нарциссу и за неимением поблизости второго стула присел на корточки, чего обычно не делал.
- Что случилось, дорогая? Получила печальные известия? – осторожно поинтересовался он, понимая, что плакать ее может заставить только нечто экстраординарное. По пустякам его жена не расстраивалась, ну не было у нее такой привычки. Да, она могла разозлиться, например, из-за того, что к столу подали не то блюдо, но не плакать же из-за этого.
- Расскажи мне, - предложил он, кладя свою ладонь поверх ее колена.

«Рожу ребенка…»
Так просто. Вот так вот просто на тебя сваливается то, чего давно ждешь. Не очередной мешок галлеонов, не значимый пост в Министерстве, а ребенок. Наследник. Продолжатель рода, гордость семьи, шанс на исправление ошибок.
- Сын… - прошептал Люциус, глядя перед собой невидящими глазами. Конечно же, у них родится сын. Иначе и быть не может. Первенец, которого он воспитает сам и сделает это несколько иначе, чем его самого воспитывал Абраксас Малфой.
- У нас будет сын… - мужчина, выпрямляясь в полный рост, даже покачнулся, словно пьяный. Да что там говорить, у железного лорда Малфоя, умеющего виртуозно скрывать свои эмоции, подозрительно щипало в глазах.
- Нарцисса… - он положил обе ладони на ее хрупкие плечи, словно желая встряхнуть, но вместо этого умолк и где-то с минуту просто смотрел в стену напротив себя, пытаясь унять ураган эмоций, бушующий внутри и смешивающий мысли.
- Но это же замечательно… Это просто превосходная новость, любовь моя, - наклонившись, он мягко поцеловал ее в краешек губ и прижался своей щекой к ее щеке. – Ты не представляешь, насколько это важно, тем более именно сейчас.
Да, времена сейчас были не самые спокойные. Да, он ввязался в опасную игру, за участие в которой мог поплатиться не только свободой, но и жизнью. Но у него будет наследник, еще один человек, ради которого стоит бороться за лучший мир.

Конечно, он первый. Кто же еще должен был узнать такую новость первым? Разве у кого-то было больше прав на это?
- Белла… А почему твоя сестра тебя так беспокоит? – брови Люциуса взметнулись вверх от удивления. Что это – семейные традиции Блэков, о которых ему никто не сообщил или женские премудрости, в которые здравомыслящему мужчине лучше не влезать во избежание порчи и проклятий? Вот только в этом случае Малфоя едва ли остановила бы и угроза смертельного проклятия.
- Я сам могу им все рассказать, - дотронувшись ладонью до живота Нарциссы, волшебник улыбнулся. И если кто-то отважился бы высказать свое неудовольствие по поводу того, что у него наконец появится наследник, ему скорее всего было бы немедля отказано от дома. А в подобных случаях очень и очень сложно было вновь вернуть себе расположение Люциуса.
- Ты вообще не должна беспокоиться о чьей-либо реакции, Нарцисса. Главное – это ты и наш ребенок. На мнение остальных по этому вопросу мне, прости, наплевать, - он усмехнулся и качнул головой. – Даже на мнение твоей зловещей старшей сестры. И Беллатрикс это понимает. Она ведь фанатична, но далеко не глупа.

Вот оно в чем дело. Люциус закусил губу и нахмурился. Значит, железная Беллатрикс бесплодна. Интересно, давно ли ей объявили этот приговор? И не он ли стал причиной некоторых изменений в ее характере, которые заметили те, кто общался с ней постоянно.
Понимая все горе миссис Лестрейндж, Малфой тем не менее не собирался мириться с тем, что чьи-то комплексы, пусть и близкой родственницы, могут отразиться на состоянии его супруги и ее самочувствии. Потому-то он и молчал, выжидая, пока Нарцисса выскажется до конца, заявив, что сестра имеет такое же право знать о ребенке, как и его будущий отец.
- Я очень сочувствую Белле… - волшебник и рад бы был проявить побольше чуткости в ответ на прозвучавшее откровение, вот только он лучше многих знал, как ненавидит его родственница, когда ее начинают жалеть или считают слабой. – Но, увы, не нахожу ни единой причины, по которой ее личная проблема должна влиять на нас. Однако… - он пожал плечами и вновь подошел вплотную к Нарциссе. – Если ты считаешь, что будет лучше, если она узнает эту новость из твоих уст – я не стану возражать. Но знай, если захочешь, чтобы я присутствовал при вашем разговоре, я готов.

Крестная? Беллатрикс – крестная их будущего ребенка?
Лишь отменное самообладание удержало Люциуса от крайне скептического взгляда, обращенного на супругу. В мире волшебников понятию «крестные родители» уделялось несколько иное внимание, чем то было принято в мире магглов, но все же…
Отвергаешь – предлагай. Не самое приятное, но довольно справедливое правило, а предложить кого-либо подходящего взамен родственницы Малфой сходу не мог. Поэтому, обняв Нарциссу, он вынужден был признать.
- Хорошо. В конце концов, ты знаешь ее лучше, чем я. И видела ее разной. Поэтому спорить не буду. Пусть узнает все от тебя.
Тут бы озаботиться, чтобы на столе в этот знаменательный момент не было ничего бьющегося, но Люциус не был настолько скуп, чтобы дрожать о сохранности очередного сервиза. Вот фамильные портреты его волновали куда больше – он прекрасно знал, что если на раме у кого-либо из предков появится царапина, именно ему потом придется выслушивать нескончаемое ворчание по этому поводу. И скрыться от оскорбленного пренебрежительным отношением протородсвтенника будет практически невозможно. Некоторые из них не постеснялись бы и в семейную спальню заглянуть, если бы и там висели портреты.
Кстати, о спальне…
- Знаешь, я вовсе не против регулярных занятий любовью… - произнес Люциус, а его руки опустились чуть ниже дозволенной в приличном обществе талии супруги. – Тебе ведь еще можно?

- При чем тут Монтегю? – почти рыкнул Люциус, прижимая бедра Нарциссы к своим. Неужели ей было мало того, что происходило между ними в последние месяцы, что она снова и снова возвращалась к этой малозначимой интрижке? Или же это был способ его подразнить? Что ж, в таком случае, стоило сознаться, что он работал.
- Вот о ней, веришь ли, я вообще не думал… - одним движением руки он обнажил ее плечи, стянув вниз теплую ткань мантии, и прижался губами к гладкой коже. Хотя за упоминание о Примроуз можно было бы и слегка укусить.
- За мной, как я понимаю, остается право выбора крестного? – вдоволь нацеловавшись с Нарциссой, уделив должное внимание не только ее губам, но и шее, Люциус вновь опустил руки на ее талию, а затем ловки подхватил на руки.
- В спальню? – с горящими от возбуждения глазами он понес ее к двери, пинком отворил ее и даже не озаботился тем, чтобы убедиться, захлопнулась ли дверь за их спинами, поскольку обнаружил в себе способность целовать супругу прямо на ходу. Вслед им, кажется, даже раздалось осуждающее цокание кого-то из предков, живших в более пуританские времена.

Чем хороша жизнь в собственном особняке? Да хотя бы тем, что спальня у тебя не одна. Да и вообще в таких вот больших домах иногда и сами хозяева не подозревают, какие сюрпризы могут их поджидать за закрытыми дверями. Например, роскошный концертный рояль, непременно белый, приобретенный неизвестно кем, когда и зачем. Люциус как-то наткнулся на такой, когда, задумавшись, свернул не туда и открыл дверь, крайне похожую на дверь его собственного кабинета. Он даже не отказал себе в удовольствии извлечь из шикарного инструмента какие-то звуки, которые музыкой назвал бы только человек, очень сильно желающий его задобрить, но с того случая миновало уже несколько месяцев – и более он на рояль не натыкался. Возможно, кому-то из домовиков его музицирование слишком уж резануло по большим ушам – и они запрятали инструмент куда подальше.
- Что за странные кандидатуры ты мне приписываешь? – в шутку возмутился волшебник, наудачу распахивая вторую дверь слева, что напротив портрета Гефестуса  II Малфоя. – Ни о ком из них я и не вспоминал, тем более сейчас.
Комната, в которой они оказались вместе с Нарциссой, не была чем-либо примечательна. Однако в ней находился удобный на вид диван, который и был оккупирован Люциусом с восседавшей у него на коленях супругой.
- Смотри-ка, они действительно убираются даже там, куда мы не заходим… - имея ввиду домовых эльфов, поразился он, проводя ладонью по женской ножке от колена до бедра.

Отредактировано Lucius Malfoy (2018-10-21 22:30:46)

- Что у меня может быть с Роули? – откинувшись спиной на диван, Люциус немедля охватил ладонью грудь супруги, пропуская сосок меж указательным и средним пальцем. – Эта паскуда способна только на один вид отношений – регулярно совокуплять мой мозг, добавляя проблем и мешая наслаждаться жизнью. Никакой романтики.
Определенно, Нарцисса знала, как выбрать момент для того, чтобы разрешить мужу небольшой поход в левую сторону. Именно сейчас ему можно было предложить хоть вернуть его семнадцать лет, ванну старост и всех однокурсниц без панталон – и он бы отказался, поскольку мало что могло заменить близость с этой блондинкой. Люциус, во всяком случае, при всей своей искушенности такого не встречал.
- К гриндилоу пожелания… просто расстегни ремень на моих брюках… - приподнявшись на локтях, он вобрал в рот нежный сосочек, одновременно обнажая и второе плечо молодой женщины, а следом и всю грудь целиком. Проблема ремня при этом встала особо остро, и не только она одна.
- И тогда пусть сюда врывается хоть министр магии вместе с главой аврората… - запустив пальцы руки в мягкие локоны волос на шее супруги, волшебник отыскал своим ртом ее губы и наконец прервал весь этот весьма отдаленный от сути происходящего треп, сосредоточившись на жарком и пламенном танце двух столкнувшихся языков.

- Когда я жульничал с долгами? – наигранно возмутился Люциус, целуя супругу в висок, а затем и за ушком. Волшебник тоже не терял времени даром и количество одежды на Нарциссе убывало стремительнее, чем золото из фамильного сейфа Уизли. Пожалуй, в иной раз можно было бы и подольше повозиться со всеми этими кружевными женскими радостями, но сегодняшняя обстановка располагала к чему-то менее основательному и более спонтанному.
- Чопорные англичане… - скопировав французский акцент, мужчина провел ладонями по обнаженным бедрам волшебницы, а затем его рука нырнула меж ее бедер, поглаживая их уже с внутренней стороны и все ближе подбираясь к лону.
Что поделать, за англичанами, а в особенности за обитателями вот таких вот особняков действительно закрепилась слава холодных людей без фантазии, верхом пошлости для которых является секс где-либо, кроме супружеской спальни. Раз в неделю, не чаще. А в остальное время-  милые беседы за чашкой чая. Может быть, дело было в том, что стены английских особняков были потолще аналогичных на континенте? Кто знает, кто знает… Люциусу, во всяком случае, жаловаться не приходилось.
- И какой долг мне отдать тебе сегодня? – лаская жену, поинтересовался лорд Малфой, получавший удовольствие от одного вида обнаженной супруги.

Что же тут удивительного? По крови Люциус действительно не был чистокровным обитателем Острова, достаточно было вспомнить, что его далекий предок прибыл сюда вместе с Вильгельмом Завоевателем. Да и сама фамилия выделяла род Малфоев из общего ряда.
- Я – норманн, - насупив брови, грозно прорычал мужчина, одним рывком переворачиваясь сам и увлекая за собой супругу, оказавшуюся под ним. Нависнув над ней, прекрасной и бесстыдно обнаженной, он почти яростно поцеловал ее в губы, словно мстя за минутной давности укус, руками лаская ее грудь. Нет-нет, это вовсе не было пародией на то, как обращались нормандские завоеватели с саксонками, поскольку грубости в его действиях не было вовсе, зато вот страсти – хоть отбавляй.
- А мы привыкли брать свое… - ухмыльнувшись, он развел бедра жены в стороны и, более не утомляя ни себя ни ее прелюдиями, вошел в ее лоно, заставляя прогнуться в спине.
Их секс отнюдь не походил на пресловутое выполнение супружеского долга, когда два молодых организма перед сном оказываются под одним одеялом и думают о чем-то своем в процессе. Во всяком случае, в такие минуты Люциус был целиком сосредоточен на Нарциссе, ее и своих собственных желаниях. И у него не было причин сомневаться в том, что его женщина отвечает ему взаимностью.

Тем временем лорд Абраксас Малфой расхаживал по полутёмным коридорам своего фамильного поместья, изредка останавливаясь для того, чтобы своей рукой поправить и без того идеально ровно висящую раму портрета и ли смахнуть несуществующую пылинку с отполированных до блеска рыцарских доспехов двенадцатого века. Годы почти не сказывались на волшебнике, до сей поры слывшем отменным интриганом и сохранившим безупречную осанку. Вот и сейчас он был далек от праздных мыслей, в его голове зрел план очередной интриги.
Но даже мысли о возможном возвышении уступили чувству любопытства, когда ушей Абраксаса достигли звуки, коих он, признаться, давненько уже не слыхал в этом крыле поместья. Движимый собственной заинтересованностью, он проследовал к источнику звука и заглянул в приоткрытую дверь, где и находились источники нескромных стонов и восклицаний.
- Кхм… - изрек он, задержавшись в дверном проеме лишь на несколько секунд, но успевший за это время увидеть достаточно, чтобы убедиться в том, что супружеская жизнь наследника и его молодой супруги протекает довольно ярко. Притворив рукой дверь, он тихо удалился по коридору в ту же сторону, откуда и пришел, сопровождаемый звуками сладострастья.
- Конечно… - повернув голову, Люциус коснулся губами колена заброшенной на его плечо ножки Нарциссы и очередным толчком заставил ее вновь выгнуться навстречу его ладоням, скользящим по груди.  На секунду волшебник лопатками почувствовал, что за ними кто-то наблюдает, и даже подумывал о том, чтобы обернуться, но именно в этот момент его супруга издала такой призывный стон, что всяческие мысли покинули светлую голову Малфоя, уступив место откровенному вожделению.