Идея с преподаванием в Хогвартсе стала его далеко не самым удачным и мудрым решением. Намного проще было выкинуть оборотня из школы, а заодно попытаться избавиться и от полоумного директора, почему-то считавшего, что полностью контролирует ситуацию, хотя эта абсурдная история уже давно перешла все границы разумного: профессора предпочитали не замечать самых очевидных фактов, а студенты, наоборот, знали слишком много, чем полностью опровергали утверждение Дамблдора о том, что он предпринял все возможные меры по защите учеников. Если до сих пор и не произошло беды, то лишь каким-то невероятным чудом.
«Нужно было предоставить разбираться с этим подразделению тварей и попечительскому совету школы», - в который раз думал Бёрк, терпеливо отвечая на глупые вопросы студентов, не способных с первого раза запомнить услышанное; делая вид, что не замечает прозвища, которым его «наградил» какой-то особенно самоуверенный и дерзкий малолетний болван, и частично игнорируя едкие комментарии Джеймса Поттера, видимо, решившего, что месть за друга-вервольфа должна выглядеть именно так – никчемным, но крайне раздражающим подростковым бунтом.
Вкупе со случайно обнаруженным хоркруксом, вторым за последние два месяца, Карактакус испытывал непреодолимое желание сообщить обо всем произошедшем Министерству Магии, а потом, последовав примеру семьи Мальсибер, бесследно исчезнуть на пару лет. Возможно, Годдард и Присцилла поступили так потому, что им открылась вся глубина бездны беззакония и морального падения, творившихся в стенах «самой защищенной» школы.
Сначала Гринготтс, потом Хогвартс. Все, что всегда считалось нерушимым, внезапно позорно пало. Казалось, еще немного и сами устои магии окажутся под угрозой.
- Урок закончен. Все свободны, - резко захлопнув ученое пособие, громко произнес Карактакус, оборвав предложение на полуслове, так и не закончив объяснять последние различия между адским пламенем и обычным огнём. Он давно убедился, что доставшиеся ему студенты слишком легкомысленны, чтобы адекватно воспринимать необходимость предмета, который зачем-то выбрали для изучения. Однако это были не его проблемы. Даже если весь курс, выпустившись из школы, погибнет, его это не волновало. Он не нес ни малейшей ответственности за их жизни. У него была своя семья, и только за них он был в ответе.
- Мистер Поттер, задержитесь, - окинув мрачным взглядом поспешно собиравших свои вещи студентов, мрачно произнес Бёрк, решив раз и навсегда разобраться с мальчишкой, упорно, раз за разом испытывавшим его терпение.
Подождав, пока ученики покинут класс, Карактакус магией запер входную дверь и наложил на нее чары, делавшие подслушивание, если бы у кого-то внезапно возникло такое постыдное желание, невозможным.
- Итак, мистер Поттер, - сурово посмотрев на безалаберного юнца, притворявшегося, что даже не догадывается, из-за чего его попросили остаться после урока, тихо произнес волшебник. – Надеюсь, Вы полностью осознаете, к чему могут привести Ваши действия? Вы думаете, что Вашему другу будет лучше, если мое терпение резко закончится и я вместо того, чтобы самостоятельно разбираться в том, что творится в школе, переложу эту миссию на инспектора из подразделения тварей и на попечительский совет?
Бёрк замолчал, не ожидая услышать ничего вразумительного от мальчишки, не умевшего пользоваться собственной головой. На его взгляд, Джеймс Поттер, несмотря на то, что происходил из приличной семьи, был конченой личностью, избалованным сынком, которого слишком оберегали родители.

Подростковый бунт вкупе с юношеским максимализмом? Очевидно, Чарлус и Дорея Поттер позволяли своему отпрыску слишком многое, раз забыли обучить нормам поведения и привить элементарное чувство самосохранения, которым, казалось бы, должно было обладать любое живое существо.
Бёрк нахмурился, в которой раз подумав о том, что современные маги стали более легкомысленными и глупыми, чем были те, что родились с ним в одном веке.
- Работало отвратительно, - спокойно произнес он, предпочтя не замечать глупый выпад мальчишки. – Тайну Вашего друга знало слишком много людей, чтобы считать предпринятые меры достаточными и исчерпывающими, - добавил он, однако вдаваться в детали не стал, посчитав лишним делиться с подростком тем, о чем не рассказал даже директору Дамблдору.
- Если бы я, как Вы утверждаете, хотел разрушить жизнь Вашего друга, то я бы уже сделал это, а не стал возиться со школьниками, тратя время на изучение ситуации изнутри и попытку понять, почему директор решил дать шанс мистеру Люпину и пренебрег всеми мыслимыми правилами и школы, и магического сообщества.
Бёрк тяжело вздохнул, внезапно осознав, что разговаривать с мальчишкой бесполезно, что до того не дойдут никакие аргументы, потому что он уже сложил свою картину мира и не готов воспринимать что-т иное, что может хоть чуть-чуть ее нарушить.
«Гриффиндор!» - про себя подумал старый волшебник. – «Со студентом с любого другого факультета общий язык найти было бы намного проще. Бездумная храбрость».
Карактакус впервые за многие годы ощутил свой возраст, внезапно понял, что не знает, как общаться с нынешней молодежью, что не сможет объяснить всего того, что ему самому казалось абсолютно понятным и закономерным.
«Оборотень. Хоркрукс. Еще один хоркрукс», - перечисляя все свалившиеся на него за последние месяцы напасти, подумал он. – «Как же я понимаю Мальсиберов! Они разобрались во всем быстрее всех.»
- Итак, мистер Поттер, - стараясь не отвлекаться больше на ненужные мысли, тихо произнес Бёрк. – Очень советую Вам на будущее научиться… - он сделал небольшую паузу, поспешно подобрав более подходящий аналог слову «думать». - … анализировать и свои, и чужие действия. Ваша горячность может когда-нибудь сыграть с Вами злую шутку.

Джеймс рассуждал как ребенок, обиженный на мир и уверенный, что только он сам знает, как должно быть. И хотя в его выводах была доля правды, преподнесена она была таким образом, что вызывала не желание прислушаться, а вступить в бессмысленный и бесполезный спор. Юноша предпочитал видеть несправедливость, забывая, чем именно она вызвана, опирался на эмоции там, где следовало подходить с холодным рассудком и спокойным умом.
- Значит, своим бунтом Вы хотите исправить общество и принести в него всеобщее благо, мистер Поттер? – не без иронии поинтересовался Бёрк, не ответив на наглое замечание мальчишки про старость и чувство отверженности. Карактакус прожил слишком долгую жизнь, чтобы вступать в глупую полемику с самонадеянными юнцами, судившими обо всем на основании своего смехотворно малого опыта. – И кому же станет лучше от Ваших выходок, позвольте узнать? Вашему другу? Другим оборотням? Остальным ученикам? Кому будет лучше, если мне надоест играть в «дай шанс мальчишке-оборотню» и я решу передать всю собранную мной информацию Министерству Магии. А именно к этому рано или поздно приведут Ваши действия. Поверьте, у меня есть заботы поважнее и дела поинтереснее, чем возиться с несовершеннолетним вервольфом.
Бёрк сделал небольшую паузу, давая подростку еще раз обдумать услышанное, хотя и не надеялся, что тот сможет попять смысл его слов.
- Вы хотите изменить окружающий мир. В Вашем возрасте это вполне естественное желание, но Вы никогда ничего не добьетесь, если будете рассуждать так, как делаете это сейчас. Кричать на каждом углу, что все неправы, а Вы один знаете истину – верх глупости. Вы только настроите против себя общество, Вас будут воспринимать как опасного смутьяна. Вы считаете, что обучение в школе оборотня – шанс дать ему нормально социализироваться, а я вижу в этом опасность для других детей. Мистер Люпин не виноват в том, что его покусали, но рисковать жизнями остальных студентов тоже неправильно. Вы можете тысячу раз повторить, что Ваш друг никому не навредил. А я вижу в предпринятых мерах предосторожности ряд недочетов, которые при трагическом стечении обстоятельств могут привести к непоправимому исходу.
Бёрк вздохнул и взмахом волшебной палочки снял с кабинета защитные заклинания, отпирая входную дверь.
- Я все сказал, мистер Поттер. Это только Ваш выбор – захотите Вы меня услышать или продолжите играть в уязвленную гордость. Я Вас предупредил.