Если вы думаете, что артефакторика – весьма приятное дело, только и требующее что терпения и беспрестанного копания в старинных книгах, то вынужден вас расстроить – вы глубоко ошибаетесь. По своей сути работу артефактолога можно сравнить с тяжелыми буднями хит-визардов: и ночью вас разбудят и в непогоду из дома выгонят. А как же иначе, если создание некоторых зачарованных предметов требует наложения чар с определенной периодичностью, а работа других реликвий и вовсе связана с циклами луны?
Вот последнее обстоятельство и заставило Карактакуса Бёрка ночью 10 августа, презрев сон, покинуть свой уютный особняк, аппарировать на заранее подготовленную площадку и приняться за очередной этап изготовления артефакта.
Итак, холм, на вершине которого расположился волшебник, был надежно защищен магглоотталкивающими чарами, так что нарушения статута секретности можно было не опасаться, а появления магов мужчина не боялся, поскольку на этот раз он не делал ничего противозаконного, что могло бы возмутить бдительных стражей Аврората или других сознательных граждан, сующих свой нос туда, куда не следовало бы.
Разведя огонь, Карактакус выждал пока вода в котле закипит и, добавив в нее смесь мелконарезанного корня мандрагоры и аира, осторожно опустил в зелье серебряный кубок. Через несколько часов он погасил огонь и, оставив чашу настаиваться в полученном вареве, уселся в трансфигурированное из пня кресло.
Свет полной луны, заливавший опушку, на которой Бёрк разместил свою импровизированную лабораторию, придавал картине какой-то футуристический, неправдоподобный вид, наводил на странные мысли. Карактакус зябко поежился то ли от ночной прохлады, окутавшей поляну сразу после того, как было потушено волшебное пламя, то ли от мысли об оборотнях, которые сегодня должны были выйти на охоту. Конечно, вряд ли эти твари водились в окрестностях маггловского города, но мужчина все равно настороженно прислушался. «Еще пара часов и все будет завершено», - с удовольствием подумал мужчина, поднимаясь на ноги и оглядываясь по сторонам.

Лес, темной стеной окружавший поляну, выглядел совершенно обыкновенно: раскидистые ветви деревьев в лунном свете отбрасывали на землю причудливые тени, кусты превратились в монстров, ночная птица спикировала на самом краю опушки, выхватив и травы какого-то мелкого зверька и тут же улетела прочь. Карактакус глубоко вздохнул, только сейчас осознав, что все это время оглядывался по сторонам, от напряжения затаив дыхание. Вроде все было хорошо, но что-то неуловимое, таящееся на грани сознания беспокоило его. Маг задумчиво посмотрел на полную луну и, подчиняясь какому-то невнятному порыву, взмахнул волшебной палочкой. «Cave Inimicum», - мысленно произнес мужчина, накладывая невидимый барьер на лесную прогалину. Возможно, происходившее на поляне действо следовало скрыть от чужих глаз намного раньше, но тогда это казалось бессмысленным. Авроров, как и опытных колдунов, подобная уловка вряд ли бы провела, а от магглов он и так был надежно защищен. Сейчас же прибегнуть к магии заставило все усиливавшееся беспокойство.
Стараясь ступать как можно тише, Бёрк вышел в центр опушки и вновь огляделся по сторонам: ничего. А, между тем, внутренний голос продолжал вопить о надвигавшейся опасности. За годы практики Карактакус привык прислушиваться к своей интуиции. Это не раз спасало его, если не от смерти, то от заключения в Азкабане точно. Возможно, следовало немедленно аппарировать, оказавшись на безопасном расстоянии, но маг не мог прервать ритуал, результат которого обещал ему значительную прибыль.
Помедлив, мужчина коснулся кончиком волшебной палочки собственного лба, накладывая на себя дезиллюминационное заклинание, которое должно было сделать его невидимым для незваного гостя, если тот все же пересечет магический барьер.
«С чего бы это?» – мысленно упрекнул себя Карактакус, пытаясь пошутить над собственной тревогой, когда в чаще послышался треск веток. А через пару секунд из-под деревьев вышел оборотень. В том, что перед ним именно оборотень, а не волк, Бёрк даже не сомневался. Неправильные пропорции тела зверя, неестественно вытянутая морда не оставляли ни малейших сомнений. Крепче вцепившись в волшебную палочку, маг замер, стараясь не дышать.

На несколько мгновений оборотень замер, словно поверив иллюзии, а потом, склонив голову, к чему-то внимательно принюхиваясь в траве, осторожно двинулся вперед. Бёрк напряженно выдохнул и, вскинув волшебную палочку, мысленно произнес заклятие ровно в тот момент, когда зверь прыгнул в ту сторону, где стоял мужчина.
Мощная волна магии, опрокинув на спину, отшвырнула чудовище назад. Но этого было недостаточно, чтобы остановить монстра. Гонимые жаждой крови и вечным голодом, оборотни редко отступают. А потому, не дожидаясь, когда мечтавший полакомиться его плотью противник, поднимется с земли, Карактакус скомандовал: «Petrificus Totalus!»
Произнесенные вслух чары вышли неожиданно сильными. Зверь мгновенно замер по стойке смирно и повалился на землю, с размаху ударившись головой об очень удачно попавшийся на его пути пенек. Глаза чудища закатились так, что стали видны одни лишь белки. Однако Бёрк, много читавший об невосприимчивости к некоторым чарам, физической силе и выносливости оборотней, предпочел на всякий случай принять дополнительные меры предосторожности.
- Incarcerous, - ткнув палочкой в сторону поверженного врага, произнес маг. Материализовавшиеся из воздуха веревки тут же овили обмякшее тело зверя. Но волшебнику, взбудораженному внезапным появлением монстра, этого показалось мало. Помедлив пару секунд, он трансформировал сдерживавшие животное веревки в массивные цепи и лишь после этого судорожно огляделся по сторонам, опасаясь увидеть еще парочку-другую тварей, подоспевших на помощь своему оглушенному собрату. К счастью, на поляне никого не оказалось.
- Monitor Peristera, - все еще не в силах избавиться от мысли о приближавшейся стае оборотней, мужчина взмахнул палочкой, создавая полупрозрачного голубя, тут же расправившего крылья и стрелой метнувшегося в сторону леса. Проследив за полетом птицы, Карактакус вновь принялся озираться вокруг, готовясь в любую секунду отразить очередное нападение.
Следующие несколько минут прошли в тягостном ожидании. Сердце билось так, словно собиралось разорвать грудную клетку, на периферии зрения Бёрку постоянно мерещилось какое-то движение, каждый раз оказывавшееся игрой воображения.
К счастью, посланный на разведку голубь вернулся достаточно быстро, положив конец сомнениям своего хозяина: оборотней, как и других потенциально опасных существ, поблизости не было.
Немного успокоившись, Карактакус достал из кармана часы и, убедившись, что ритуал уже подошел к концу, извлек из котла чашу. Осторожно вытерев созданный артефакт, маг убрал его в лежавшую на траве сумку, куда чуть позже отправился и предварительно вычищенный и уменьшенный котел. Поляна приобрела свой первоначальный вид: выжженная огнем трава была аккуратно восстановлена, кресло вновь превратилось в старую корягу. Общую картину нарушал лишь оборотень, все еще безжизненно валявшийся в стороне.
Бёрк осторожно приблизился к зверю и замер, раздумывая, как следует поступить: вызвать авроров, бросить тварь в лесу или… Третий вариант показался мужчине наиболее приемлемым. В конце концов, вряд ли ему еще раз доведется победить оборотня, а потому не следовало упускать подобный шанс.
- Subsecare ungues, - скомандовал волшебник, отрезая зверю когти. Добытые ингредиенты тут же были завернуты в пергамент, защищены чарами от случайной трансформации в человеческие ногти и спрятаны в сумку.
- Pilorum tondere, - продолжил свои издевательства Бёрк, аккуратно сбривая с оборотня волосы и упаковывая их рядом с когтями.
Когда ранее устрашающее животное превратилось в частично обритое непонятное нечто, Карактакус прекратил свои опыты. Отойдя в сторону, маг посмотрел на небо, на котором забрезжила тонкая полоска рассвета, и вновь переведя взгляд на неподвижного противника, принялся с интересом наблюдать за тем, как его тело начало трансформироваться, приобретая человеческие черты.
Мужчина все еще не знал, как поступит с пойманным чудовищем, но на всякий случай проверил наложенные на себя дезиллюминационные чары.

Сжимая в руке волшебную палочку, маг внимательно следил за перевоплощением оборотня: морда монстра постепенно словно сплющивалась, конечности укорачивались, а подушечки лап наоборот вытягивались, превращаясь в человеческие ступни. Вскоре на поляне вместо дикого чудовища лежал худощавый подросток, кожу которого покрывали многочисленные ссадины и порезы от не очень удачно примененного Бёрком заклятия. Мальчишка, как до этого и его звериная ипостась, находился в забытьи.
Карактакус, ожидавший увидеть взрослого человека, обнаружив перед собой ребенка, растерялся. Как и многие волшебники, мужчина крайне негативно относился к оборотням, считая их недостойными жизни тварями. В представлении Бёрка все вервольфы были асоциальными, опустившимися личностями, только и норовившими испортить окружающим жизнь. Поэтому наблюдая за трансформацией оглушенного зверя, маг решил, что убьет его, и этим спасет всех тех, на кого тот мог бы напасть в будущем. Однако подросток… К такому Карактакус не был готов. У парнишки могла быть впереди вся жизнь, он мог еще не успеть возненавидеть окружающий мир, не успеть озлобиться, а потому, возможно, стоило дать ему шанс.
Мужчина, размышляя, все еще с сомнением смотрел на своего пленника, когда тот открыл глаза. И такая паника читалась во взгляде мальчишки, слово подобное происходило с ним впервые, будто просыпаться в лесу было для него чем-то необычным. Конечно, этот же эффект могло дать и осознание того, что кто-то сумел его поймать. Но Бёрк, движимый внезапным благородным порывом, что случалось с ним не так уж и часто, отбросил последние сомнения и снял с себя дезиллюминационные чары.
- Прости за жестокое обращение, но быть разодранным оборотнем у меня в планы никак не входило, - осторожно начал Карактакус. Он не знал, понимает ли его подросток. Парень мог быть совсем диким, не привыкшим общаться с людьми, или еще хуже – магглом, пережившим свое первое обращение.
Медленно приближаясь к перепуганному мальчишке, волшебник снял с себя мантию, оставшись в одном костюме-тройке, и накинул ее на голое тело горе-вервольфа.
- Я не собираюсь причинять тебе вред, но и ты должен вести себя подобающим образом, иначе мне придется вновь тебя оглушить и отправить в Аврорат. Надеюсь, ты понял, - назидательно произнес Карактакус, одно за другим отменяя наложенные на паренька заклятия. Нападения или попытки бегства Бёрк не очень-то боялся. Вряд ли после проведенной в кандалах ночи мальчишка был способен на что-то такое.

Подросток не пытался вести себя агрессивно, а это значило, что он мог быть еще «не испорчен», не успел озлобиться на весь окружающий мир. Хотя после сегодняшней ночи, он мог вполне и поменять свое отношение к волшебникам. В конце концов, Бёрк повел себя с ним довольно жестоко. Но пока мальчишка был испуган и пытался найти какие-то слова, то ли желая оправдаться, то ли прося отпустить его, ли спрашивая что-то. Кто разберет этих оборотней: что у них там в голове творится!
- Ты вервольф, - подсказывая парню, произнес Карактакус. – Нет, ты никого не убил сегодня ночью. По крайне мере, твоя морда не была заляпана кровью, когда я с тобой столкнулся, - мужчина сделал шаг вперед, подходя к мальчишке. Он не испытывал стыда или раскаяния за свои действия. Повернись время назад, Бёрк поступил бы точно так же, но и продолжать мучить или запугивать ребенка теперь, когда тот принял человеческий облик, он тоже не собирался. – Руки дай, - приказал маг и, не дожидаясь пока до подростка дойдет смысл сказанных слов, сам схватил его за запястье, насильно приподнимая правую руку. – Askleppio! – проводя волшебной палочкой над коротко обрезанными кровоточившими ногтями, несколько раз повторил Карактакус. Убедившись, что все раны затянулись, он бесцеремонно схватил мальчишку за другую руку и проделал ту же процедуру.
- Не надо меня бояться. Я тебе не причиню больше вреда, - попытался успокоить паренька Бёрк, хотя и понимал, что тот вряд ли сможет доверять человеку, скрутившему его в облике волка и нанесшему множество, пусть и мелких ран. Но, в конце концов, у подростка не было особых вариантов.
«Зверям явно повезло, что я в свое время не избрал своей стезей уход за магическими существами», - осматривая последствия неумелого бритья оборотня, думал мужчина.
- Дай руку, я помогу дойти тебе до бревна, - кивнув в сторону пня, на котором не так давно сидел сам, произнес волшебник. – А там залечим остальные твои раны, - поясняя свои намерения, добавил Карактакус. Он надеялся, что таким образом сможет убедить мальчишку в том, что не желает ему зла.
- Как тебя зовут? – стараясь казаться дружелюбным, спросил Бёрк. Опыта общения с детьми у него было не так-то много: сына и внуков он перепоручал другим, а правнуки были настолько адекватными, что практически не доставляли хлопот. Так что как себя вести, а тем более вести себя в подобной ситуации, мужчина не знал. – Давно это с тобой происходит?

Кажется, мальчишка ему поверил, потому что ни убегать, ни вырываться не стал и даже, послушно протянув руку, позволил усадить себя на пень.
«Слава тебе, Мерлин! Сейчас разберемся с этим и разойдемся!» - облегченно подумал Бёрк, внимательно осматривая раны на голове подростка, как оставленные неудачным бритьем его волчьей ипостаси, так и полученные им где-то по пути в лес.
Поразмыслив, Карактакус решил сначала залечить порванное ухо ребенка, а потом уже заняться ссадинами, однако не успел осуществить своих намерений. Мальчишка почему-то решил возомнить себе, что его обязательно убьют, и разрыдался, умоляя не делать этого.
В обычной ситуации Бёрк, негативно относившийся к оборотням, воспринял бы подобную истерику как хорошо поставленный спектакль, направленный на то, чтобы поскорее отделаться от мага, ставшего ненужным свидетелем чужой тайны, но вот только слезы подростка выглядели слишком убедительно, а начавшийся у него приступ удушья не оставлял ни малейшего сомнения в том, что парень до смерти на пуган.
- Нет же, Джон, - хмурясь, попытался объяснить волшебник, прекрасно понимая, что в таком состоянии мальчик вряд ли сможет что-то понять. - Bono sis animo! – подкрепляя свои слова успокаивающими чарами, произнес мужчина. – Dormio! – не задумываясь, тут же добавил он, применяя сонное заклятие. Детские истерики Карактакус на дух не переносил, а перспектива разубеждать юного оборотня, пытаясь «выбить» из его головы какие-то нелепые выдумки, вообще повергала мага в состояние полного уныния.
Подхватив обмякшее тело подростка, Бёрк осторожно положил его на траву, поспешно залечил оставшиеся царапины и раны: все-таки неправильно было бы бросать ребенка в подобном состоянии. Помедлив пару минут, волшебник снял с Джона свою мантию, трансфигурировал торчавший неподалеку из земли пень в одеяло, в которое и завернул горе-вервольфа. Еще раз окинув взглядом поляну и убедившись, что не оставил ничего, что могло бы дать какие-либо подсказки стае оборотней, к которой, скорее всего, принадлежал мальчишка, Карактакус аппарировал. Прошедшая ночь вымотала Бёрка, и теперь мужчина мечтал лишь об одном: поскорее оказаться подальше от этого злосчастного леса и забыть все произошедшее, как страшный и нелепый сон.