— К Ястребу пришёл Койот, — назвался Джагсон. В ответ прилетело «Койот уже не тот», и Джагсон расслабился. Не то чтобы он сильно рассчитывал на то, что кто-то, кроме Роули, окажется на месте их встречи, однако осторожность в их деле никогда и никому ещё не помешала. Он видел стольких идиотов, пренебрегающих банальными правилами безопасности, а потом сам столько раз вершил их судьбы, что не хватило бы пальцев на руках всех членов его небольшого семейства вместе взятых.
— Ну здравствуй, друг, — усмехнулся Филипп, опуская свою, поднятую сразу после аппарации, палочку. — Как поживает матушка Британия без моей твёрдой руки?
Мало кто знал, где на самом деле был Филипп всё это время: официально, конечно, отправился путешествовать, познавать мир, да и кто мог бы ему запретить? Деньги для Джагсонов не были проблемой, жены и детей, которые плакали бы и страдали по его отсутствию, у него не было, да и статус холостяка мог держаться у чистокровного волшебника хоть до старости — не обязательно же ему жениться во цвете лет.
— Привет из Перу, — он перебросил товарищу небольшой мешочек. — Порошок мгновенной тьмы. Дорогая штука, местные производят. Здесь с трудом найдёшь.
Небольшой подарок был скорее не знаком внимания, а суровой необходимостью: укрепляя вооружение соратника, Джагсон уменьшал собственные шансы попасть головой на плаху то ли потому, что союзник не прикроет его спину, то ли потому, что попадётся сам и сдаст всех, кого знает. Конечно, этика Пожирателей гласила, что попался сам — не топи другого, но Джагсон прекрасно знал, как оно будет обстоять на самом деле, попади кто-то из них в подобную неприятную ситуацию. Если министерские шавки окажутся достаточно умными, чтобы посулить срок поменьше или камеру получше — фьють! — пожалуйста, список всех известных несчастному предателю лиц.
— Ещё есть большая красивая колдография. На фоне большого красивого великана. Мёртвого, — губы Джагсона сами расплылись в улыбке при воспоминании о хороших урожайных деньках в великаньем лагере.

— Я был у Мальсиберов, — мрачно отозвался Джагсон. — Якобы ничего не знают.
Он задумчиво покрутил в кармане небольшой свёрток с табаком, а потом извлёк на свет курительную трубку. Палочка, верный друг, легла в руку; несколько заклинаний и несложных манипуляций — и Роули мог почувствовать запах табака. Вредная привычка, от которой Джагсон никак не мог избавиться с добрый десяток лет; колдомедики качали головой и намекали на вредность подобного времяпрепровождения, если оказывались втянуты в выяснение отношения пациента к курению, однако Джагсону было плевать. Он хоть и не собирался помирать во цвете лет, но уж у него точно было куда больше шансов помереть от шальной авады, чем от страшной болезни лёгких.
— Врут, — изрёк он наконец. Конечно, врут, как могло быть иначе? — Мальсибер и драконы... Можно было придумать историю поправдивее.
Он закурил, продолжая сжимать палочку в правой руке.
— Великаны воюют. Не поделили то ли территории, то ли женщин, чёрт их там разберёшь... В общем-то, на одно великанье племя стало меньше благодаря моим стараниям, — он хмыкнул, умалчивая о стараниях ещё парочки рядовых из круга поменьше, которые пали смертью храбрых сразу после того, как перестали приносить Джагсону пользу. — Пришлось вернуться, здесь я якобы нужнее.
Он усмехнулся. Больше ему нечего было делать на чужой территории, на это ему явно указали, как только голова вождя вражеского великаньего племени и всех его родственников и наследников оказались на пиках вокруг палатки нового вождя объединённых племён. Те, что послабее — стали рабами. Тех, что посильнее, постепенно уничтожили.
— Скучно у вас тут, — произнёс Джагсон, выпуская изо рта струйку ароматного дыма. Табак, привезённый оттуда же, откуда и порошок мгновенной тьмы, нравился ему больше, чем тот, что он обычно покупал на родине: он оставлял после себя ощущение расслабления по всему телу, а если добавить каких-то драккл-разберёт-каких травок, выращиваемых местными волшебниками на хорошо укрытых плантациях... Можно было считать себя в раю на следующие пару часов. Джагсон не слишком увлекался подобными вещами, однако берёг на случай, если нужно будет расслабиться, а никакое другое средство не поможет.

— Да уж та ещё горгона, — согласился Джагсон. Знакомство с миссис Мальсибер не принесло ему должного удовольствия, которое вроде как принято испытывать от знакомства с прекрасными супругами своих «друзей»: и если уж и ему положено найти себе в жёны такую даму, пожалуй, лучше он помрёт холостяком.
— Как угораздило беднягу в такое вляпаться, — усмехнулся он, постукивая пальцами по трубке. Ещё и заделать такой наследника: впрочем, судя по красивой легенде, придуманной родственничками, мистер Мальсибер и сам не прочь был сбежать из этого дурдома, именуемого родным, просто потому что с такими родственничками Филипп и сам бы сбежал. И Роули сбежал бы. И сам Мерлин бы умчался, сверкая пятками.
— Думаю, я ещё поскачу на твоих похоронах, Роули, — отозвался Джагсон, явно давая понять, что новости хорошие и подчищать за ним ничего не нужно — тем более, подчищать его самого. В конце концов, если бы он не привёз Лорду хороших вестей, его бы убрали ещё до того, как он успел бы навестить старших товарищей и родителей, а тело подбросили в самый неблагополучный перуанский квартал, мол, какая беда, какая беда, обокрали и выкинули прямо на улицу, а такой уважаемый был человек. Что же делать?
— Сестра, значит... — Джагсон задумчиво сделал последнюю затяжку. — Ну веди. Познакомишь меня со своей чудесной и прекрасной родственницей.
Джагсон не знал сестру товарища, однако уже предполагал, что там за оно. Он вообще не был слишком высокого мнения о женщинах, тем более, особенно из чистокровных и сурово настроенных семей (обычно им сам Мерлин велел вырастать забитыми идиотками за редким исключением), однако те женщины, что обладали информацией, представляли для Филиппа очень большой интерес.
Они аппарировали к дому сестры Роули вместе, и Филипп достал палочку, поигрывая ею в правой руке. День стремительно налаживался, и смазанное впечатление от неудачного визита к Мальсиберам начинало таять.

— Тебе авроратские мозги последние вышибли, вот и не помнишь, — миролюбиво парировал Филипп. До Перу, конечно, было очень давно и неправда, да и маменька дражайшая (и дрожащая) тоже упоминала несмело, что сыночка-то как-то совсем задымил, духом человечьим не пахнет, но Джагсон был непреклонен: трубки сопровождали его так долго, как он сам себя помнил. Другой вопрос, что в Перу было как-то поразнообразнее и поинтереснее с самим куревом, чем в этой сырой промозглой дыре с поэтичным туманным названием.
Аппарация прошла почти успешно, если не считать небольшой осечки: Джагсону, конечно, это показалось смешным, и он почти проглотил и смешок, и следовавшую за ним по плану реплику про то, как предвкушение хорошей взбучки давило в Роули чувство сконцентрированности на месте; вместо этого хохотнул коротко, но всё-таки смолчал. Внутри привычно заклокотала поднимающаяся из глубины души жажда наживы — не той, что поблёскивает монетками в кошельке, но той, что приносила ни с чем не сравнимое удовольствие. Он покрепче перехватил палочку и, натянув на губы самую самодовольную из всех своих улыбок, вошёл первым, чтобы увидеть испуганные глаза дражайшей родственницы Торфинна.
— Добрый день, м'леди, — поприветствовал новую знакомую Филипп и ловким движением перехватил ручку чистокровной девы, чтобы запечатлеть вежливый поцелуй. Целовать сразу в губы показалось как-то совсем неприлично, да и женщины из этих ваших чистокровных родов, говорят, такое не любят. — Ваш братец не спешит нас знакомить, но меня зовут Филипп и я страшно очарован вашей трепетностью.
Трепетность в Хельге затрепетала так, что руки её дрожали похлеще хлипких домов в землетрясение. Видимо, вкрадчивая улыбка Джагсона внушала ей какие-то не слишком приятные воспоминания. На вопрос о том, за чем гости пожаловали, Филипп решил ответить первым:
— Ваш брат много рассказывал мне о вашей сговорчивости, дорогая, — почти пропел он, подходя к Хельге сзади и поигрывая палочкой в руках. — Надеюсь, он меня не обманул, иначе кому-то в этой комнате будет очень плохо.
Он специально не стал уточнять, кому.
— Мисс Роули, — он снова обогнул женщину и встал перед ней, палочка расслабленно в руках, взгляд Хельги не отрывался от его движений, — что вы знаете о человеке по имени Мальсибер и его страсти к изучению драконьих повадок?

Хельга тряслась, переживала, боялась. Тут ничего нового и удивительного: она была слабой и не знала, как бороться с тем, что человек, которого ты любила (обычно так относятся к старшим братьям), одна штука, и ещё какой-то незнакомый мужик, одна штука, пришли требовать с тебя что-то, что ты не хочешь отдавать. Джагсон понятия не имел, о чём
— Ну же, мисс Роули, подумайте получше, — начал уговаривать её Джагсон. В конце концов, в её интересах было рассказать всё, что знает, быстро и с улыбкой на лице, потому что тогда им с Роули придётся раздать ей всего пару профилактических заклятий в грудь, а не то, что каждый себе уже в голове запланировал, если девица решится не идти на сотрудничество. Сотрудничать с Джагсоном и Роули было выгодно со всех сторон: они могли прекратить мучения того, кто не хотел идти на сотрудничество, одним заклинанием, да и вообще были завидные парни. 
Джагсон отошёл от красавицы (ложь) Хельги и повёл палочкой, наводя над домом заклинания, скрывающие магию, которая должна была тут произойти. Полуулыбка не сходила с его лица.
— Разрешите, пока вы думаете, продемонстрировать то, что ждёт вас в случае неправильного ответа, — Джагсон снова повернулся к своим собеседникам и поднял палочку, направляя её на Хельгу. — Crucio.
Заклинание действовало всего три секунды, но несчастной хватило этого, чтобы забиться в рыданиях и залепетать что-то, захлёбываясь слезами и соплями.
Просто мучить несчастное трясущееся создание, которое даже не может себя защитить, было невероятно скучно, но на безрыбье, как говорится... К тому же, Джагсону страшно хотелось узнать окончание сказочки про то, как Мальсибер никуда не ездил, а на самом деле просто торжественно ушёл в подполье. Никому ничего не сказав. Бросив дело своей жизни. Ну, когда они его найдут, у него будет не так много времени подумать над происходящим: он будет думать только о том, как плохо предавать своих лучших друзей.
— Пожалуйста, говорите громче, мисс Роули, — попросил Филипп ласково.

Джагсон следил за происходящим со стороны: Роули так увлёкся наказанием сестры, что не замечал ничего вокруг себя. Филиппу наскучило быстро: он предпочитал хороший бой с противником, который мог противостоять, поэтому девица Роули получила только единичную порцию круциатусов от родного братца. Дал же Мерлин родственничков...
Сам Джагсон, пожалуй, в этот момент думал только о том, что слава Мерлину ему ни с кем не надо делить наследство, а то, возможно, сцены, подобные этой, разверзлись и где-нибудь в его гостиной. Может быть, он бы предпочёл сразу задушить старшего братца — или просто оставил бы ему светскую жизнь, которой так ждали от наследника родители, а сам бы переселился в Чили насовсем. Великаны, табак, гордые аборигены...
Пока Джагсон был занят своими мыслями, Роули закончил и поднялся. Всхлипы девицы не прекращались, но напоминали больше поскуливание побитого щенка, и от этого хотелось наложить на неё силенцио, только бы заткнулась. Джагсон посмотрел на Роули прямо, поигрывая палочкой: тот вмиг снова стал серьёзен, перестав сюсюкать.
— Imperio, — вместо ответа произнёс Джагсон. Идея была весьма и весьма здравой, помимо этого Хельга навряд ли бы сгодилась для роли груши для битья, потому что не могла дать отпор даже самому слабому магу, не то что опытному Пожирателю Смерти.
— Мисс Роули, надеюсь, вы будете благоразумны и сможете нам помочь. Отныне всё, что происходит в отделе, вы будете передавать своему брату, всё до единого слова. Также вы будете пытаться узнать о том, что происходит вне его, но осторожно, чтобы не попасться. Никто не должен знать о том, что вы отчитываетесь брату. Никто не должен знать, что вы шпионите. Никто не должен знать, что вы когда-либо в жизни видели меня.
Он ухмыльнулся. У Роули была причина появиться на пороге дома сестры, у Джагсона — нет. Да и афишировать свою близкую дружбу с человеком, который если что может сдать тебя перед властями, было как-то не очень принято. Он предпочитал хоть где-то подстилать соломки.
Затем он занялся её памятью, и хотя работа у него выходила не такая деликатная, как у умельцев, он всё-таки справился с тем, чтобы Хельга помнила только о том, как её старший брат зашёл в гости вместе со своим другом, но лица его она, хоть убей, вспомнить не могла. Возможно, этот друг был её потенциальным женихом, по-крайней мере, Хельге стоило бы на это понадеяться, думал Джагсон, делая пассы палочкой.
— Прелестная у тебя сестрица, — произнёс Джагсон саркастично, когда они с Роули оказались за пределами дома, а сама хозяйка отправилась отдыхать из-за нестерпимой головной боли. — Обставлено логично. Но что-то тут не так.
Он задумался, оперевшись спиной на изгородь с этой её «вечной любовью».
— Зарплата на семейный счёт. Письма через жену. Не находишь подозрительным тот факт, что он не хочет ни с кем связываться лично? Что не приходит на зов метки... — Джагсон механически провёл пальцем по левому предплечью. — Если он пытается сбежать, лучше бы инсценировал собственные похороны. Так у него хотя бы был шанс, что его не найдут.
А с предателями в Ставке знаете, что делали? Вот и правильно, лучше вам не знать.