Глядя на неровные скачущие буквы в записке, принесённой явно взвинченной, точно её хозяин, совой, Лили только горько усмехнулась. Это, конечно, было жутко мило, что Джеймс попытался её предупредить, но главную новость дня уже успели донести родители, которые и указали ей сидеть на месте и ждать появления Поттеров, неважно, что она там пыталась придумать в своё оправдание. Лили даже попыталась попросить помощи в побеге из дома у Петунии, но та, накручивая локоны для похода к подруге, только заметила, что что бы там ни было, Лили во всём этом виновата сама, ну и слава богу, что родители наконец-то видят не только то, какая она вся из себя идеальная. Спорить сил у Лили не было, поэтому она просто со злости запустила в Туни подушкой, чем запустила новый виток ссоры с сестрой. Быстро отреагировавшая мама (в последние дни она как-то вообще быстро реагировала на любой несогласованный шум со стороны комнат дочерей), отправила Лили подумать над своим поведением, а Туни пришлось торговаться за своё право встречаться с друзьями, когда дома такая драма. Кажется, ушла она всё-таки без высшего разрешения, потому что из окна Лили могла наблюдать, как сестра нервно оглядывается и почти бегом преодолевает расстояние до калитки.
Как жаль, что Лили ещё не исполнилось семнадцать и колдовать дома она не могла! Тогда бы она абсолютно точно забаррикадировала дверь. Или, может, аппарировала куда подальше. Да что угодно, лишь бы не сидеть в гостиной перед мистером и миссис Поттер, пытаясь придумать правдоподобный ответ на их вопросы! А теперь ещё эта записка... Лили сжала бумажку в руках, скомкала и, смирившись со своей судьбой, бросила в дверь. Подумала несколько секунд — и отправилась поднимать, чтобы перебросить в мусорную корзину. Интересно, а сам Джеймс появится? С одной стороны, поддержка от незаинтересованного лица ей бы не помешала (он ведь обязан быть на её стороне, правда?), но с другой стороны, появление Джеймса и его родителей у её родителей... Мерлин, это самая идиотская ситуация из всех.
Трель дверного замка Лили прозвучал громом среди ясного неба, и Лили, до этого ещё державшаяся, сильно занервничала. Во-первых, если она сейчас выложит всю ситуацию, неизвестно, чем это обернётся и для неё, и для Джеймса. И для школы, кстати, тоже. Во-вторых, неизвестно, что родители Джеймса думают об этом всём. Может, её теперь принудительно в Мунго сдадут, а это очень быстро станет известно в школе, да и вообще...
— Лили! — громко и нетерпеливо позвала мама. — Спустись вниз!
Лили вздохнула. Кажется, апокалипсис надвигался неизбежно.
Когда она спустилась вниз, гостей уже успели встретить, пса выгнать на улицу, чтобы не мешался, а родители как раз находились в процессе знакомства: папа рассыпался в комплиментах миссис Поттер и радостно жал руку мистеру Поттеру. Мама, подхватив Лили под руку, быстро спросила её:
— Петуния, я так понимаю, ушла?
Лили пожала плечами — у неё ещё осталось немного благородства, да и винить Туни в побеге именно сегодня она точно не могла — и сделала несколько смелых шагов к Поттерам.
Конечно же, Джеймс тоже был тут, и Лили так и не поняла, что почувствовала, облегчение или наоборот, занервничала только сильнее.
— Здравствуйте, миссис Поттер, мистер Поттер. Джеймс, — она кивнула ему и чуть дольше задержала взгляд, потом всё-таки отвернувшись.
— Что же мы стоим? Проходите, пожалуйста, — мама привычным движением указала гостям путь в гостиную. — Зовите меня просто Бэт, не стоит формальностей. Марк, будь добр, налей гостям чай?
Отец разве что честь не отдал, скрываясь в кухне. Пока мама уточняла, как гости добрались и без проблем ли нашли путь, Лили уличила мгновение и чуть притормозила, хватая Джеймса за руку и заставляя остановиться вместе с собой в коридоре.
— Это катастрофа, — жалобно произнесла она. — Потом расскажешь, почему твои родители вообще заинтересовались мной. Что они знают?

Пока мама соглашается с вопросами, заново перечисленными миссис Поттер (может ли быть опасен такой артефакт, что это может быть, как с этим бороться, нужно ли вообще паниковать), Лили с Джеймсом переминаются на пороге гостиной.
— Ладно, я поняла, — отозвалась Лили. — Может, по-крайней мере, удастся и нам что-то узнать, а не только поставить на уши всех взрослых в округе. Что это за диадема или в какую сторону искать.
Она коротко улыбнулась Джеймсу, но получилось как-то не очень весело — ну, по-крайней мере, она и сама виновата в том, что не сумела скормить родителям достаточно правдоподобную историю, чтобы им и в голову не пришло проверять историю дочери через родителей Джеймса. Впрочем, какое уж там. Родители мало что понимали в магии, поэтому любое тревожное её проявление для них было сразу поводом обратиться к кому-то, кто понимает в этом всём. И если обычно это бывала профессор МакГонагалл, то сейчас они зашли дальше.
Лили выдохнула и скользнула в гостиную первой. Мама уже нетерпеливо сверлила взглядом дверь.
— Лили, расскажи вкратце, что случилось, будь добра, — и это мамино коронное «будь добра» пробирает похлеще угроз оставить под домашним арестом или и вовсе их заменяет. Потому что если отказать маме в вежливой просьбе, во второй раз всё равно сделаешь так, как попросили, только не без последствий. Лили быстро уяснила, ещё в детстве, что с мамой шутки лучше не шутить, когда она о чём-то очень настоятельно просит.
Лили ещё раз покосилась на Джеймса, точно ища поддержки, вздохнула — и решила всё-таки сдаться. Не врать, так не врать. Она вот тоже не уверена, что стоит.
— В одной из комнат Хогвартса я нашла диадему, — начать пришлось издалека. — Я хотела найти одну книгу, но вместо этого нашла диадему. Я не знаю, почему, но я забрала её с собой из той комнаты, почему-то захотелось оставить её у себя. Какое-то время я носила её с собой в сумке, совсем забыла про неё. Но она странно себя вела, от неё портилось настроение...
Лили бросила взгляд на отца, который как раз расставлял чашки перед гостями и нехорошо звякнул блюдцем по столу, точно запнулся на мгновение.
— ...и болела голова. В общем, больше у меня её нет, я отдала её учителю, — всё-таки уклончиво закончила Лили, прекрасно понимая, что после таких откровений её разве что не по всем магическим и маггловским врачам протащат. Если, конечно, мистер и миссис Поттер не заверят родителей, что она в порядке. Хоть бы они были в курсе, с чем они имеют дело.
— Это может быть опасно? — спросила мама, переводя взгляд на мистера и миссис Поттер. — Если от неё болела голова, значит, от неё было какое-то опасное излучение? Стоит ли Лили показаться врачу?
— Целителю, — машинально поправила Лили, опускаясь в кресло, подлокотник которого занял отец.
— Джеймс, ты тоже видел эту диадему? — спросил он, опуская ладонь на плечо Лили. — Ты тоже что-то почувствовал? Если это действительно вредная вещь, остальные ученики ведь тоже могли от неё заболеть?

Лили вздохнула, но ничего говорить не стала, когда её мягко пожурили за то, что целителю она не показалась. Да хотя бы школьной медсестре! Да, да, даже Джеймс ей успел по этому поводу лекцию прочитать, что уж говорить про умудрённых опытом взрослых... Он, кстати, мгновенно вступился. Лили невольно улыбнулась, но тут же предпочла спрятать эту неуместную-странную улыбку за нервным покашливанием. Ну, мало ли.
— Да, да. Зачем отвлекать медсестру от работы, в конце концов, у неё много квиддичных игроков и просто ребят, то зелье не то выпили, то ещё что... Мы всё и сами проверили, — бодро подхватила Лили. Не то чтобы это сейчас вообще имело какое-то значение, но она прямо нутром чувствовала укор мамы. Лили в семье вроде как считалась разумной. Она ещё хотела поддакнуть, что с ней и правда всё хорошо, вот сами посмотрите, о чём разговор, но реплика, адресованная Джеймсу, осадила и её. Лили решила, что подышать и правда идея неплохая. Да и не ухмыльнуться, даже про себя, реплике про то, какие молодцы Лили и Джеймс, что не увильнули от разговора. Была бы их воля, этой странной ситуации вообще никогда бы не произошло, естественно. Лили вообще всеми силами пыталась это дело предотвратить, но нет, теперь её родители знакомы с родителями Джеймса и теперь вопросов в стиле «как там Джеймс?» ей не избежать вот совсем. Ну, не то чтобы это сейчас самая большая её проблема.
Лили вся обратилась в слух, когда мистер Поттер начал говорить о древнем артефакте, коим скорее всего и являлась диадема. Она надеялась, что хотя бы случайно, он может дать им какую-то подсказку, указать верное направление, в котором можно было копать, чтобы докопаться до истины, но толком ничего из его реплик извлечь не удалось бы при всём желании. Кроме того, что Лили нужно кому-то показывать. Специалисту. Узкому.
— Я правда в порядке, мистер Поттер, не стоит... — но папа положил руку на плечо Лили, а мама смерила её таким взглядом, что она умолкла. Какой в этом сейчас вообще смысл? От неё — от Джеймса тоже — уже мало что зависит.
— Это будет очень кстати, — с готовностью соглашается мама на предложение миссис Поттер. — Лили не будет против, я уверена.
И это, увы, не вопрос. Лили вздохнула и чуть вымученно, но всё-таки улыбнулась. Впрочем, улыбка мгновенно сползла с её лица, стоило ей услышать вопрос. В школе, помимо Джеймса, Лили и профессора Слагхорна, о диадеме знали ещё двое, и вмешивать их в это Лили не хотелось. От мысли о недавней размолвке, если всё произошедшее вообще можно было так назвать, с Северусом стало совсем не по себе. От мысли, что она прямо сейчас сознается прямо при Джеймсе в том, что о диадеме знает ещё и Северус, ещё более не по себе.
— Однокурсница видела диадему, — наконец, произнесла Лили, бросив непонятный взгляд на Джеймса. Она не рассказала ему и в первый раз, стоит ли вообще втягивать в это Северуса и сейчас? Он не имеет к диадеме никакого отношения, кроме разве что...
Лили почувствовала, как по спине пробежал холодок. Кроме того, что он первый предложил отнести диадему Слагхорну. Мог ли он...?
Чувствуя внимательный взгляд мамы, она чуть встряхнула головой, прогоняя мысль, и продолжила:
— Я выронила диадему в коридоре, она её видела, но навряд ли поняла, что это. Мы не обсуждали.
Если не считать, что она обвинила её в воровстве, конечно.
— Довольно старой, — призналась Лили в ответ на следующий вопрос, задумчиво перебирая в голове облик таинственной диадемы. В какой-то мере, все воспоминания о ней были как будто припорошены снегом, поэтому вспоминалось не слишком бодро, однако она достаточно успела её рассмотреть за те дни, что доставала её из сумки в принципе. — С синим камнем. Ещё...
Она поморщилась, припоминая, и сделала паузу, пока поднималась со своего места и делала решительный шаг к миссис Поттер.
— На ней надпись была. Ума палата дороже злата. Я ещё подумала, что довольно своеобразная фраза для гравировки на диадеме.

Лили напряглась, когда мистер Поттер быстро свернул тему диадемы и даже поблагодарил её за сведения — неужели всё-таки что-то нащупали? — но миссис Поттер приказала стоять смирно, а попытки задать хотя бы осторожный вопрос в это понятие явно не входили. Поэтому, чтобы избежать усугубления ситуации, Лили замерла на месте и послушно дожидалась, пока миссис Поттер закончит с уверенными заклинаниями. На самом деле, глядя, как она мастерски обращается с палочкой, Лили восхитилась — то есть, она видела достаточно много сильных волшебников среди профессоров, но очень мало общалась с людьми извне. А сложные заклинания она и не слышала даже никогда, не проходят такое ни в школьной программе, ни даже в дополнительном чтении. Учитывая, что, в отличие от Джеймса, Лили колдомедицинскими справочниками не зачитывалась, пусть и подумывала иногда о карьере в Мунго.
Всю попытку Джеймса соскочить с проверки и его заодно, Лили пришлось стоять смирно, но она вроде как и смирилась, что от них сейчас ничего не зависит. Видимо, родители Джеймса всё-таки опасались, что они не всё им рассказали, иначе с чего бы и его к целителю тащить? Не врач с уколами, конечно, но в осмотрах даже палочками обычно приятного мало. Она даже не стала спорить насчёт «дружите», потому что это ну, было не очень принципиально, когда они тут решают, умрёт ли кто-нибудь страшной смертью от непонятного проклятия или всё-таки обойдётся. Поэтому и усмешку папы она как-то пропускает. Не до того.
Когда миссис Поттер закончила и дала Лили знак, она вернулась обратно в кресло, немного напряжённая, но в целом удовлетворённая итогами проверки. Оставалось только надеяться, что все эти бесконечные исследования её здоровья кончатся на этом мистере Белби, и родители перестанут смотреть на неё, как на умирающую.
— Конечно, конечно, — закивал головой папа. Мама, впрочем, была более приземлена к реальности, всегда, поэтому начала с главного:
— До Лондона мы доберёмся, а как нам там найти больницу? Она ведь наверняка спрятана, как Косой переулок? Сможем ли мы туда попасть вместе с Лили или туда можно только с палочками?
В Косой они с родителями ходили каждый год, но вот в Мунго ещё не приходилось, слава богу. Да и сама Лили в больнице не бывала, и только сейчас сообразила, что очень слабо представляет, где она находится и как туда попасть. Не было необходимости: все лёгкие болячки вполне способна была вылечить школьная медсестра или собственноручно сваренное зелье.
— Не думаю, что большая проблема пройти туда без палочки, тем более, что у меня она есть, — вздохнула Лили и перевела взгляд на миссис Поттер. — А вот с тем, как нам найти госпиталь, нам действительно понадобится помощь. Честно говоря, я не особенно в курсе, как найти его из маггловской части, об этом мало кто говорит на уроках.
Вот бы где точно пригодился или камин в доме — правда, мало от него толку без подключения к каминной сети — или уроки аппарации, но они начинались у шестикурсников только со следующего семестра, да и до лицензии ещё жить и жить... К тому же, навряд ли она бы смогла утянуть за собой и родителей, а они явно не позволят ей встретиться с этим мистером Белби, кем бы он ни был.

Она кивнула инструкциям, отлично. Видимо, пришла, наконец, пора навестить магический госпиталь, и хотя Лили надеялась, что от этого она будет убережена ещё много лет, всё-таки этот момент настал. Она слышала имя Белби, правда, не совсем понимала, о том ли человеке они говорят — он писал статьи в журналы и был зельеваром. Впрочем, это не совсем объясняло, почему он должен был посмотреть на Лили после встречи с артефактом, но она уже успела смириться с тем, что теперь ей придётся делать то, что скажут родители. Её ли, Джеймса ли, они теперь были на одной стороне.
— Не знаю, как вас и благодарить, — мама, приняв визитку с адресом, смотрит на Поттеров благодарно. — Мы бы без вас точно со всем не разобрались. Лили, милая, будь добра, покажи Джеймсу свою комнату?
Лицо Лили в этот момент выражает крайнюю степень недоумения. Чего?
— Я бы хотела поговорить с мистером и миссис Поттер наедине, — договорила, наконец, мама. — Можете сходить во двор, познакомишь его с Байроном.
Лили намёк поняла, и хотя в её планы не входило устраивать Джеймсу экскурсию, мама явно дала понять, что сейчас пойдут темы не для их ушей, и со вздохом поднялась с места.
— Пойдём, — кивнула она Джеймсу и направилась в коридор, к лестницам наверх, потом — на второй этаж, к своей комнате.
— Думаешь, твой папа понял, что это за диадема? — спросила Лили, когда они были уже вне зоны слышимости, даже если бы родители очень постарались попытаться подслушать их беседу. Дверь в комнату закрылась за ними, и Лили обвела своё небольшое пространство руками, мол, располагайся. На стене над кроватью висели фотографии — обычные, маггловские — но в основном семейные и пара фото с Мэри. Многие фотографии были уже довольно старыми, Лили на них не было и десяти. На столе можно было найти несколько школьных колдографий, но они лежали стопкой и сразу не бросались в глаза. Лили опустилась на кровать и задержалась взглядом на стене, там, где раньше висела их фотография с Северусом с детства, а сейчас не было ничего — Лили сняла её летом, было тяжело каждый раз натыкаться на неё взглядом. Неприятная мысль билась где-то в затылке, и она никак не могла отпустить её, не по результатам разговора с Поттерами. Было ли случайностью, что Северус уговорил её отнести диадему именно Слагхорну? После того, что они видели? Мог ли Северус сделать это нарочно, зная, что профессор Слагхорн скорее всего не отнесётся к диадеме с должным вниманием? Или она просто ищет чёрную кошку в тёмной комнате?
— Я тебе не совсем всё рассказала про диадему, — наконец, произнесла она, не глядя на Джеймса. — Но сначала пообещай мне, что ты не будешь делать глупостей после того, как я расскажу. И никому не скажешь, что знаешь. Договорились?

Джеймс вроде бы не сильно обиделся за то, что Лили ему всё сразу не рассказала — ну, ей хотелось надеяться. В конце концов, она просто опускала неприятные детали, особенной ценности в этом не было. Ещё Лили, наверное, защищала. То ли себя, то ли Северуса. Об отношениях гриффиндорской четвёрки друзей и слизеринца в школе было известно, наверное, каждому, и уж Лили, как самому близкому наблюдателю, даже из первых рук. Поэтому, наверное, ей и хотелось оставить его за скобками — просто не втягивать его в то, что всё равно его не касается. Но теперь... Теперь она не была в этом уверена.
— Да, мне это важно, — вздохнула Лили. — И да, я не всё рассказала. Просто... не думала, что это важно. Или просто не хотелось об этом думать.
Она прикрыла глаза на мгновение и, собравшись с духом и сделав глубокий вдох, всё-таки начала:
— Я уже говорила внизу, что я встретила Хатор в коридоре. Мы немного поругались: Хатор не смогла пройти мимо, а у меня была диадема, думаю, поэтому я не смогла промолчать. Диадема выпала из сумки, она её видела, начала меня обвинять в воровстве, в общем, это не так важно...
Детали расползались, но Лили упорно собирала их в одну кучу. Вспоминать о случившемся было неприятно, весь этот разговор с Хатор был неприятным: не только потому, что на Лили вылился ушат гадостей, но и из-за её собственной реакции. Она не сдержалась, не удержала лицо и отвечала, не менее мерзко, чем сама Хатор. Значило ли это, что на самом деле в глубине души Лили была ничем не лучше девчонки, которую считала плохо воспитанной, пусть и не считала нужным что-то с этим делать, не моя проблема, пусть разбирается тот, с кем ей близко общаться?
— Хатор отстала, только когда пришёл Северус. Северус Снейп, — зачем-то пояснила она, как будто у них было много знакомых Северусов. — Он... В общем-то, они тоже поругались, но она быстро ушла. Я плохо помню детали. Но потом мы ходили в ту комнату, помнишь, что мы нашли? Видимо, он тоже знает, где она — я не вела сама...
Впрочем, не так удивительно, что они были не единственными людьми в школе, которые эту комнату открывали, Лили только было интересно, насколько сильно распространилась новость именно после Хеллоуина? Или же она просто оставалась в неведении так долго?
— Там эта диадема... В общем, практически создала иллюзию. Я не знаю, как, но она создала иллюзию Хатор, которая говорила голосом Хатор и говорила примерно то же, что сказала бы сама Хатор, только ещё более хлёстко, что ли.
Она вздохнула.
— Но хуже всего, Джеймс, что диадему Слагхорну я отнесла не просто так. Я хотела от неё избавиться, я хотела отнести её профессору МакГонагалл, потому что это первое, что пришло мне в голову, но... В общем-то, это не была моя идея.
Лицо Северуса тогда, после случившегося с его отцом, встало перед ней на мгновение, и Лили поёжилась. Делать далеко идущие выводы не хотелось, но сейчас
— Я думаю, что он подсказал мне это не просто так. И, возможно, мне стоит написать профессору Дамблдору прямо сейчас. Я чувствую себя дурой, потому что не сделала этого раньше — но все воспоминания будто в тумане. Как будто не со мной. Мне всё время хочется перестать об этом думать, а когда я пытаюсь — становится нехорошо, и я сдаюсь, как будто всё нормально. Мне хочется поскорее забыть обо всём, как будто что-то внутри меня противится тому, чтобы со всем этим разбираться. Наверное, просто стыдно. И страшно.
Она вздохнула и обхватила себя руками, точно замёрзла. Подташнивало от волнения, и от того, что она говорила обо всём этом вслух — но Джеймс теперь был единственным человеком во всей Британии, которому она могла вообще довериться и рассказать о происходящем. Он единственный был в курсе ситуации, да и теперь, когда их родители внизу обсуждали детали её — и его заодно — лечения...
— Это всё, — тихо произнесла она. — Теперь точно всё.

По одному тому, как Джеймс изменился в лице, Лили почувствовала, что этот разговор стоило или начинать раньше, или не начинать вообще. Его взгляд — полный обиды, злости — для Лили даже хуже, чем если бы он вслух сказал, что она ведёт себя по-идиотски. Впрочем, об этом он тоже упомянуть не забыл. Лили бы поняла, если бы он продолжал говорить, нет, подтверждать её собственные мысли об отсутствии логики в её поступках, однако Джеймс переключается на Северуса, ту их ссору... Лили чуть нахмурилась — при чём тут это сейчас, они вроде о ней говорят, не о нём? — но, в общем-то, Джеймс был прав. Она и сама знала, что он был прав. Ей вроде как хотелось оправдаться, но при этом она не видела в этом смысла — всё, что она сейчас может сказать, будет звучать скорее глупо, чем действительно в её собственную защиту. Да и внутри себя Лили не была уверена, что даже десять диадем с тёмной магией на них могли оправдать её неспособность трезво мыслить даже не в течение пары недель, а уже не первый месяц. Может, и правда стоило показаться колдомедику — ну теперь-то уж точно придётся...
Она промолчала, дождалась, пока Джеймс закончит — и всё-таки села, пусть и помедлив несколько секунд, рядом с ним. Открывать рот, чтобы что-то сказать, действительно тяжело, и даже отреагировать на его фразу — тяжело. Лили казалось, что надо как-то подбирать слова, но в голове, как назло, царила пустота.
— Меня это не утешит, — наконец, честно призналась она. — Но всё равно спасибо.
Она снова замолкла, разглядывая собственные ноги: нужна была буквально минутка перевести дух. Вдох-выдох. Она не хотела оправдываться, но больше ей действительно нечего было сказать. Внутри всё как-то нехорошо сводило, и Лили казалось, что её сейчас стошнит, если диалог и дальше пойдёт в этом направлении, но она усилием воли заставляла себя взять себя в руки и прекратить истерику, тем более — очередную попытку бегства и зарывания головы в песок. В конце концов, из-за своей неспособности это сделать раньше, она и оказалась сейчас там, где оказалась. В конце концов, она всегда считала, что может доводить даже самое неприятное дело до конца, и сейчас было самое время это сделать.
И больше всего ей хотелось надавать себе по щекам не из-за диадемы, а из-за этого взгляда Джеймса на неё — но сделать с этим она мало что могла. Ещё каких-то несколько месяцев назад ей бы и в голову не пришло стыдить себя за то, что она что-то не рассказала Джеймсу Поттеру о своих делах, но сейчас она не могла избавиться от мысли, что поступила неверно. И что, в общем-то, виноватой она себя чувствует по делу.
— Знаешь, когда у меня была эта диадема, мне казалось, что я в мире совсем одна, — начала она спокойно. Удерживать это спокойствие было непросто, но Лили чувствовала, что пока что лучшее, что она может сделать и для себя, и для взвинченного Джеймса — не поддаваться эмоциям. — Что в мире просто нет людей, которые могут мне помочь. Что никому нет дела. Сейчас я понимаю, что это глупости, конечно, но тогда правда так казалось, будто остальные хотят причинить тебе боль, и больше ничего. Я много думала о людях, много злилась. Наверное, даже ненавидела.
Она усмехнулась, грустно. Она даже и не думала, что способна на такое глубокое негативное чувство, как ненависть, но оказалось, что где-то внутри оно всё-таки есть, и Лили, никогда с ним не сталкивающаяся, смогла ощутить на себе, на что способна она сама. Это откровение не было приятным, наверное, это было самым малоприятным откровением из всех, что она успела для себя открыть за это время.
— Но в тот момент... Я не знаю, почему я приняла его помощь. Он просто был там и просто её предложил — а я не отказалась, — она замолчала буквально на мгновение, чтобы вдохнуть побольше воздуха. — Я знаю. Знаю, к чему он стремится, кем он хочет стать. И давно знала, просто когда-то мы были друзьями, Джеймс. Не так просто отказываться от друга, даже когда он идёт по неверному пути. Мне долго казалось, что всё ещё можно исправить, но это был самообман.
Говорить об этом всём было непросто — тем более, когда она знала, что за отношения между Джеймсом и Северусом, но ей показалось, что он сможет её понять, хотя бы попытаться. Лили подняла взгляд на Джеймса и посмотрела прямо, не отводя взгляд.
— Я знаю, что была неправа. И сейчас тоже. И я... В общем, извини. Пожалуйста. И за то, что не сразу тебе рассказала, тоже. Получается, будто я тебе не доверяла, но это не так — мне просто не хотелось тебя во всё это втягивать. Но ты многое для меня сделал, ты был не обязан, но влез в эту историю, да и...
Губы её дёрнулись в неловкой улыбке — как будто даже неуместной. Ладонями, слегка нервно подрагивающими, пришлось сжать край кровати, но в целом Лили чувствовала, что контроль над собой к ней вернулся. По-крайней мере, ей удалось не разрыдаться, хотя видит Мерлин, в какой-то момент ей даже хотелось.
— Я не знаю, как бы я со всем этим одна справилась. Без тебя.
И Лили хочется что-то ещё сказать, наверное, но слов не находится — какие-то они все неправильные и неподходящие. Поэтому она замолкает и надеется, что Джеймс поймёт её правильно — ей правда хочется, чтобы понял. Наверное, поэтому она осторожно и быстро, пока не передумала, берёт Джеймса за руку — и в доверительном жесте легко сжимает его ладонь.

Секунды до ответа Джеймса тянулись медленно, Лили успела ужаснуться собственным действиям, словам, мыслям, всему, чему только можно. Ей успело показаться, что она зря вообще разоткровенничалась, зря это всё на него вылила, а уж что за руку взяла — так тут вообще пора добровольно сдаваться в психиатрическую лечебницу, так здоровые нормальные Лили Эванс не делают. То есть, делают, но не признаются. А если сейчас он выдернет руку, посмотрит на неё странно, если вот сейчас скажет, что...
Но Джеймс ничего такого не сказал, такого, чтобы Лили стало за себя стыдно и горько от всего происходящего — и даже в ответ её руку сжал. На сердце у Лили стало как-то светлее.
— Вот на медосмотре и проверим, — фыркнула Лили. Может, если бы Джеймс отреагировал как-то иначе, как-то, как обычно реагируют в книжках и в кино, это было бы куда уместнее, но одновременно с этим вместе с его насмешливыми репликами к Лили будто бы возвращается жизнь. Она чувствует, что хочется улыбнуться, но улыбка кажется какой-то странно-неуместной, поэтому она так и остаётся только полу-улыбкой. Тяжёлый туман атмосферы, нагнетённый предыдущим разговором, точно рассеялся, оставив место пусть не самому светлому настоящему, но всё же чему-то менее напряжённому. А это уже был шаг вперёд.
Руку она всё-таки не убрала: сначала думала, но пропустила момент, да так и оставила её лежать, где лежит. Держать Джеймса за руку было неожиданно приятно — не так, как она бы ожидала. То есть, в целом держать мальчишек за руку в теории было приятно, на практике же... Но чем дальше мысль бежала в этом направлении, тем больше Лили было странно и оставлять её на месте, и убирать. Хотя после всех этих откровений... что вообще могло быть страннее?
В общем, руку она вытянула, но далеко убирать не стала, так и положила рядом с его ладонью на покрывало кровати.
— Надеюсь, что донёс, — задумчиво произнесла Лили. — Но раз уж в это дело влезли ещё и наши родители, думаю, лучше признаться первой, чем ждать, пока эта история наскочит на меня из-за спины. Не уверена, что мама долго будет терпеть, прежде чем написать кому-нибудь из школы с вопросами.
Если отключиться от того, что она была активным участником ситуации с опасным темномагчиеским артефактом, то ситуация звучала даже до абсурдности забавно.
— Думаю, после этого письма и возвращения в школу мне светит поход в кабинет директора, — притворно вздохнула она и быстро взглянула на Джеймса. — Необычное чувство. Впервые я попадаюсь на чём-то, что приводит меня к директору.
И всё-таки не удержалась от улыбки.